и годами работы на открытом воздухе, залегли заслуженные морщинки и морщинки от смеха.
Мы черпаем свой юмор от него, Кэл и я.
— Входи. Хочешь присесть? — Я указываю на свободное кресло в углу.
Бесцеремонно плюхнувшись в кресло, которое стоит в этом офисе дольше, чем я живу, мой отец, Ходж Томпсон, потягивается, скрещивает руки на груди и оглядывается по сторонам.
— Я не был здесь довольно давно. — Он делает несколько шагов вперед, берет с моего стола из красного дерева фотографию в рамке, на которой я и моя соседка по комнате в колледже, Саванна. Молча изучает ее, затем ставит на место. — Твоя мама скоро присоединится к нам.
Мои мама и папа здесь, вместе?
Вот дерьмо, это может означать только одно: засаду.
Я натянуто смеюсь.
— Это вмешательство?
Он поднимает седую бровь.
— А что, тебе нужно?
— Хорошая мысль, пап. — Я притворяюсь невежественной, выдавив фальшивый смех. — Вы двое приглашаете меня на ланч или типа того?
Он поднимает вторую бровь и одаривает меня взглядом. Взглядом, который показывает, что твои родители знают твой секрет и ты знаешь об этом.
Имело ли это вообще смысл? Как автор, я сегодня даже не могу связать воедино несколько слов.
Стоп. Я только что назвала себя автором?
Черт. Я это сделала, не так ли?
У меня никогда раньше не было такой мысли — что я автор. Писатель. И теперь я не могу не задаться вопросом, почему это вдруг пришло мне в голову именно сейчас, когда мои родители собирались прочитать мне лекцию о… кто знает, о чем.
Нет, это ложь. Я точно знаю, о чем они собираются прочитать мне лекцию, благодаря Коллину и моему крикливому брату.
Мой писательство. Моя книга.
Мой роман.
Я немного опускаюсь в свое рабочее кресло, поворачиваясь к окну, чтобы избежать взгляда моей матери, когда она врывается в комнату, утонченная, светловолосая и голубоглазая.
— Извините, я опоздала! Я что-нибудь пропустила? — Она наклоняется и целует моего отца в макушку, затем опускается на стул рядом с ним, роняя сумочку на пол. Ее руки тянутся к волосам, и она взбивает их. — Фух, как великолепно снаружи. Жаль, что мы застряли внутри.
Мама, которая ведет бухгалтерию в компании, многозначительно смотрит в мою сторону.
— Сделайте перерыв, вы оба, и найдите время, чтобы немного посидеть снаружи. Подыши свежим воздухом.
Я хватаю ближайший карандаш и с тревогой постукиваю им по поверхности своего стола.
— Я постараюсь. — Вглядываюсь в их лица.
— Итак...? — начинает мой отец и, не имея терпения выслушивать всякую чушь, сразу переходит к делу. — Итак. Ты написала книгу.
Он утверждает это как факт, а не как вопрос.
Отрицать это было бы бесполезно, поэтому я киваю.
— Но это не мешало моей работе, клянусь. Я не использовала рабочее время для писательства, и пользовалась личным ноутбуком.
Моя мама мгновенно выглядит опустошенной.
— Дорогая, он не это имел в виду. — Она тянется к столу и выхватывает карандаш из моих нервных рук. — Мы хотим знать, почему ты нам не рассказала.
Потому что.
Потому что.
У меня есть миллион причин почему, но когда открываю рот, чтобы высказать их, слова не выходят. Тогда я спрашиваю:
— Что сказал Кэлвин?
Папа качает головой, пожимая широкими плечами.
— Ничего. Только то, что ты написала книгу. И что никто об этом не знал.
— Вообще-то, это роман, — выпаливаю я, не в силах остановиться, а потом сожалею об этом, когда они оба удивленно поднимают брови. — Простите.
Папа прочищает горло.
— Он также сказал, что ты встречалась с парнем, Келлером. — Не в силах удержаться, я закатываю глаза. Парень Келлер. — Я полагаю, это тот, с кем ты была, когда «раскрыла свой секрет»?
Только мой отец использовал воздушные кавычки, когда говорил «раскрыла свой секрет», как будто это было чем-то особенным.
— Вроде как. Да.
Моя мама, которая не может удержаться от вмешательства в мою личную жизнь, тщательно подбирает свои следующие слова.
— Дорогая, почему ты вымещаешь все это на этом милом молодом человеке? Кэл сказал, что ты от него ушла. Как во всем этом может быть его вина?
Потому что я упрямая, своенравная и смущенная. Но, конечно, ничего этого не говорю. Вместо этого я пожимаю плечами, глядя в окно своего офиса в поисках ответов.
— Табита. — В голосе моей матери звучат резкие нотки. — Ты слышала, что я сказала?
Боже, ненавижу, когда она так со мной разговаривает, как будто я ребенок. Чувствую, как мой подбородок начинает немного дрожать, когда открываю рот, чтобы сказать:
— Почему я сорвалась на Коллине? Потому что было легче злиться на него, чем на себя. Потому что я знала, что была неправа. Мне нужно было кого-то обвинить, и он попался под руку.
Мама откидывается на спинку стула и ждет, когда я продолжу.
— Боже, я вела себя так по-детски. — Слеза скатывается по моей щеке, и вытираю ее рукавом рубашки, отказываясь смотреть в лица своих разочарованных родителей. — Он такой замечательный, мам. Я надеюсь… Надеюсь, у вас будет шанс познакомиться с ним.
— Если он хоть в чем-то похож на свою сестру, уверена, мы его полюбим.
— Он такой. Вам понравится.
Затем в комнате воцаряется тишина, и когда мой папа не продолжает с того места, на котором остановилась мама, она нетерпеливо фыркает.
— Твой отец и я здесь не для того, чтобы говорить об отношениях, хотя мы были обеспокоены этим, когда услышали. — Она бросает многозначительный взгляд на моего отца, чтобы привлечь его к обсуждению. — Настоящая причина, по которой мы хотели поговорить, заключалась в том, чтобы сказать тебе, что мы гордимся тобой, дорогая. Конечно, мы были в шоке! Но не по той причине, о которой ты могла бы подумать. Табита, милая, ты написала роман!
— Черт возьми, моя девочка сделала это! — гремит мой папа, сопровождая свой указ ударом кулака по моему рабочему столу. — Моя дочь написала книгу. Чертову книгу!
— Ходж, — моя мама одергивает его за ругань и нетерпеливо закатывает глаза. — В любом случае. Единственное, в чем мы разочарованы, так это в том, что ты побоялась нам сказать. Мысль о том, что ты целый год скрывала это от нас, заставляет меня… мы опечалены, милая. Мое сердце разрывается от того,
