– Что ты почувствовал, когда сегодня встретил эту девушку? – наконец-то подал голос Тайло.
– Ты же сказал, что не будешь играть с моими чувствами, – шепнул Флинн, опуская голову.
– Мне нужно совсем чуть-чуть дожать тебя, самую малость. Потерпи.
Флинн проглотил тишину. Она проникла в горло и уши: язык отнялся, звуки пропали. Когда он увидел Кейти, ему показалось, что на него упала скала. Каменная глыба высотой в бесконечное сожаление и весом в безмерную печаль.
Секундная стрелка на часах еле двигалась, предметы в зале покрылись пылью. Все пришло в негодность: диван и портьеры изъела моль, дерево сточили термиты, краски на картинах потускнели, металл проржавел. Дом за какое-то мгновение постарел на сотню лет. Флинн ощутил жуткую усталость, навалившуюся на плечи. Он почувствовал себя древнее этого дома. Все желания вдруг исчезли, ему совершенно ничего не хотелось, только лежать и спать целую вечность, наслаждаясь умиротворяющей тьмой под веками. Все потеряло смысл. Флинн не хотел проходить испытания, не хотел становиться лучше или хуже, не хотел бороться. В его жизни и так было слишком много боев, в большинстве из которых он потерпел сокрушительное поражение.
Флинн и не заметил, как под ногами появилось число 455, словно кто-то выжег его на паркете. Пол потерял твердость и раскис, превратившись в зыбучие пески. Флинн не сопротивлялся – не хотел. Он думал, что так будет лучше: исчезнуть, обратиться в ничто. Пески медлить не стали и жадно поглотили его вместе с поселившейся в нем печалью.
Осознав, что все еще существует, он открыл глаза и на минуту подумал, что оказался в стакане со «Слизнем-Млизнем»: вокруг такая же мутная жижа. Сделав пару гребков, Флинн вынырнул.
– Вот же гадство! Болото! – крикнул он, откашливаясь. – Опять сырость! Да сколько можно?!
– Я же говорил, что вода – твоя стихия, – держа леденец за щекой, причмокнул Тайло. Он сидел на замшелом камне, торчавшем из воды.
Флинн с трудом выбрался на берег: ноги утопали в иле, а руки скользили по мокрой траве.
– Как же тут мерзко! – отдирая от себя пиявок, прокряхтел он.
– Говорят, пиявки полезны, так что зря от них избавляешься.
– Раз так, то держи! – Флинн швырнул в Тайло пиявку, но тот увернулся.
– Эй! Что творишь?
– Делюсь с тобой пользой!
– Премного благодарен, но я как-нибудь обойдусь.
– Бережешь пиявок? Боишься, что они напьются твоей желчи и перемрут? Похвально! – с издевкой одобрил Флинн, выливая воду из кроссовок.
– Знаешь, в квартале Равнодушных есть магазин, где продают чувство юмора. Зайди как-нибудь, прикупи, – парировал Тайло.
– А нет ли там магазина, где можно приобрести сочувствие? – огрызнулся Флинн, выжимая футболку. – И вообще, какого черта мы забыли в болоте?
– Это не обычное болото. Это болото Безысходности! – сказал Тайло, вновь громко причмокнув.
– И какой же демон ждет меня здесь?
– Большой и ленивый, – расплывчато пояснил Тайло.
– Ну и где он? – Флинн с опаской огляделся.
– Не бойся, он сам нас найдет. От тебя сейчас так несет безысходностью, что даже я ее чую.
– Нам нужно просто сидеть и ждать его?
– И упустить шанс прогуляться по такому шикарному болоту? Никогда! – Крылья на красных кедах ожили, зашуршали и подняли Тайло в воздух.
Болото выглядело точно таким, каким его всегда и представлял Флинн: под ногами хлюпала противная слякоть, сырость пробирала до мозга костей, заставляя все тело мелко дрожать; удушающий болотный газ резал ноздри и затуманивал взор. Из-под коричневой жижи появлялись пузыри и с чваканьем лопались. Насекомые и жабы монотонно рокотали.
Флинн проваливался то по щиколотку, то по самое колено. Он давно потерял обувь и шел босиком. Каждый новый шаг давался труднее предыдущего: болото высасывало из него силы.
– И на что ты хотел посмотреть? – осведомился Флинн, хлюпая носом от сырости.
– Не посмотреть, а показать, – ответил Тайло и взлетел выше. – Я их уже вижу! Мы близко.
Флинн прищурился – впереди виднелись бледно-голубые огни.
– Болотные огни? – спросил он, припоминая, что газ на болотах иногда светится.
– Не-е-е, – протянул Тайло. – Это холодные огни. Пойдем, сам увидишь.
– Легко тебе говорить, – сказал Флинн, с усилием делая очередной шаг. – Ты летишь, а не возишься в этой грязюке, точно лягушка. Еще немного, и я заквакаю.
– Рожденный летать – ходить не обязан!
– Не злорадствуй, – надулся Флинн.
– И в мыслях не было. Разве только чуть-чуть, – признался Тайло. – Самую мельчайшую малость.
Наконец-то Флинн вышел на твердую поверхность, под ногами приятно пружинил мох. То, что издалека он принял за болотные огни, оказалось светящимися душами людей. Они стояли по пояс в трясине и дрожали, как пламя свечи на ветру. Чем ближе Флинн подходил, тем холоднее становился воздух. Души не реагировали на него, их мысли были не здесь, а где-то на дне болота – томились под тиной и грязью.
– Мы их зовем холодными огнями, потому что от них веет холодом безнадеги, – растолковал Тайло, подлетая ближе.
– За что их так наказали? – ужаснулся Флинн, всматриваясь в бледные равнодушные лица.
– Они потеряли все тепло, всю радость в своей жизни – они сами себя наказали. Не смогли справиться вот с ним. – Тайло указал за его плечо.
Флинн с замиранием сердца обернулся, но никого не увидел.
– Ниже, – подсказал Тайло.
Флинн опустил глаза. На мшистой кочке сидел маленький зеленовато-желтый слизняк с большими грустными глазами. Один в один как тот, что был изображен на вывеске бара «Унылый слизень».
– Они не смогли победить эту козявку? – не поверил Флинн.
Он наклонился, чтобы рассмотреть поближе. Кажется, слизень пускал слюну.
– Это не козявка, это демон Уныния!
Флинн расхохотался. Так смешно ему еще никогда не было. Он подумал, что Тайло подшучивает над ним. Слизень внезапно весь сжался, будто испугался хохота, и уменьшился в размерах.
– Посмотрим, как ты позже будешь смеяться.
– Нет, серьезно! Ну как можно не одолеть эту мелюзгу? Его раздавить – раз плюнуть.
– Так чего же ты ждешь? Давай, раздави – и дело с концом! Вернемся и будем пить горячий чай в столовой госпожи Эфонии. – Тайло достал из кармана леденец в оранжевой обертке, развернул и кинул в рот.
Флинн еще раз посмотрел на демона. Маленький, испуганный слизняк выглядел самым несчастным существом на всем белом свете. Его большие темные глаза уже давно бы пустили слезу, если бы слизняки умели плакать. Будь у него губы, они бы сейчас дрожали от страха. Флинн произнес что-то нечленораздельное и поднял ногу, чтобы наступить на демона, но почему-то остановился.
