— Девушка, не желает, — отвечаю за Ёжика, что тоже внимательно разглядывает троицу.
— А сама-то глухонемая что ли? — ржёт пузатый. — Или без команды хозяина, голос не подает?
Явно провоцирует, только не ясно пока, с какой целью.
— Ты кто, чудо? — игнорирую идиотский вопрос и спрашиваю о том, что может пригодиться.
Леру задвигаю немного за спину и вбок, чтобы не попала под руку. Если эти придурки думают, что могут спокойно оскорблять всех, кого захотят, то ошибаются.
— А что, есть разница, кто эту сучку через десять минут драть будет? — сплевывает мудак, а два лысых качка растягивают тупые улыбки. — Ты-то уже попользовался, вот и другие хотят. Да, пацаны?
Мычание у них явно означает согласие. Братцы-близнецы, как по команде, начинают играть мускулами и щелкать шеями, делая шаг ближе к нам.
Дебилы!
— Иди, погуляй, дядя. Или опять искупайся. Мы минут через тридцать управимся. — не успокаивается моргунчик, облизывая толстые губы и демонстративно разглядывая ножки Весенней. — Кент, Жиха, проводите.
Толстый отступает назад, а его помощники бросаются дружно ко мне. Не то рвением хотят напугать, не то количеством.
Левый, что на шаг впереди, замахивается, целясь в лицо. Уклоняюсь от удара в сторону, пропускаю его чуть вперед и бью локтем в висок. Второго отталкиваю правой ногой в живот и опрокидываю на мелководье.
Оборачиваюсь, чтобы определить, где находится малышка. Умница, отошла дальше, чтобы не мешать. Пузатый пока далеко от нее, не доберётся. Я на пути.
Тот, что слева, снова бросается на меня, пока правый поднимается из воды. Не хочу затягивать. Ставлю блок на чужой удар, уводя руку в сторону, и пробиваю по корпусу. Добавляю второй в лицо и коленом по животу.
Пока он заваливается, переключаюсь на второго, не давая ему возможности развернуться. Удар, еще удар. Как машина, без эмоций, которые могли бы помешать. Без напряжения, но от души.
Не повезло парню, если лицом торгует. Долго будет восстанавливаться, потому что чувствую, как костяшками пробиваю скулу и рву кожу.
Не успокаиваюсь, пока он не падает.
Готов.
Оборачиваюсь к первому, который еле поднимается.
— Добавить? — уточняю у лысого. Он задирает обе руки вверх и, отрицательно качая головой, отступает к валяющемуся в воде другу. — Вон пошли.
Кивает и пятится, таща прицепом приятеля.
Переключаюсь на последнего утырка, что успел оббежать нашу троицу и подбирается к Лере.
Малышка у меня — тоже боевая девчонка. Когда жирный урод пытается схватить её за руку, бросает ему в лицо камушки. А они ни разу не мелкие. А Лера реально меткая.
— Сука! — вопит толстый, закрывая рожу. — Убью, тварь!
— Это вряд ли, — дергаю его за загривок и бью коленом в живот.
Моргунчик падает на колени, что меня вполне устраивает. Так удобнее будет разговаривать.
— Маленькая, ты у меня — умница! — улыбаюсь девчонке, давая понять, что уже всё хорошо, и можно расслабиться. На скулёж пузатого не обращаю внимания. Рано завыл, я еще даже спрашивать не начал. Подумаешь, бровь немного рассекло «блинчиком».
Лера выдыхает, но кулаки так и оставляет сжатыми. Смотрит в сторону хромающей парочке лысых и кивает сама себе.
— Может, прогуляешься по бережку, пока мы тут пообщаемся? — даю ей выбор. Но она отрицательно качает головой и отступает на пару шагов, сосредотачиваясь на нашем громком госте.
Ясно. Не уйдет. Тоже хочет знать, кто и зачем к нам пожаловал.
Что ж, не спорю.
Имеет право.
Переключаюсь на стоящего на коленях пузана, и спустя десять минут слезных причитаний становится понятно, что с подачи Марова младшего его кореши решили проучить «наглую сучку». Про меня слышали, но думали, что больше понты, чем реальная угроза. И втроем-то уж точно «справедливость» восстановят. Обломилось. Но они уже предъявы кидать передумали, образумились.
— Как нас нашли? — интересуюсь насущным.
— Следили за твоим домом. Её хата пустая. — кивает на Весеннюю, что внимательно его слушает.
— На этой тачке? — показываю на «Nissan Murano».
— Да.
— И всё?
— Нет, еще на красном «Chevrolet Lanos».
— А как хату девушки пробили?
И тут моргунчик понимает, что сболтнул немного лишнего. Но поздно. Зацепился.
Трус ужасный. Только при дружках бахвалиться и смог. Даже трогать противно. Ссыкло, а не мужик. Выдал всё, что знал и слышал, стоило кулаками похрустеть и рожу позлее сделать.
Пусть не так много, но и этого достаточно для размышлений.
Лера
— Иди ко мне. — приглашающе распахивает руки Игнат, и я не медлю ни секунды.
Утыкаюсь носом ему в солнечное сплетение и счастливо втягиваю уже привычный аромат, сочетающий горчинку и цитрус, что не смогла смыть даже озерная вода. Кладу ладошки на грудь, ловя размеренное биение сердца, и закрываю глаза. Знакомый волнующий запах и теплые объятия успокаивают и расслабляют.
А уж когда одна рука мужчины перебирается мне с талии на затылок, зарывается в волосы и нежно, неспешно поглаживает, готова урчать, как кошка.
— Сильно испугалась? — прижимает крепче, целуя в макушку, и растирает спину. — Замерзла?
— Скорее всего, знобит от страха. — задираю голову вверх, чтобы увидеть умиротворение и уверенность в серо-зеленых глазах.
Так и есть. Гранитная стена. Основательная и надежная.
Моя стена.
Мой защитник.
Тот, кто рассчитал всё верно. Кто смог предвидеть, что в собственной квартире меня ожидают неприятности. Кто забрал к себе и избавил от жести, которая случилась бы, встреться я с друзьями Марова младшего. Или с теми, другими, что послал Маров старший.
Васюта, как назвал себя говорливый и трусливый парень, поведал много интересного.
И то, что они проявили инициативу, радея за друга и желая справедливости.
И то, что Семён Леонидович Маров давно следит за Весенней и Шубером, чтобы отыграться из-за автосалона и прокурорских проверок.
И младший Максимка зацепил меня в клубе не просто так, хотел выслужиться перед старшим братом. Заработать расположение и доказать свою крутость. А-то в последнее время денежные вливания в его карманы значительно сократились, а на наркоту требуется постоянно и много.
По всему выходило, что добровольное желание этой троицы отомстить наглой девке, то есть мне, принесло больше пользы, чем вреда. Раскрыло карты недругов. И теперь становилось понятно, что всё серьезнее, чем думалось. И злопамятный владелец «МарСеля» угомоняться не собирается.
