эти слова, Женя посмотрела на подругу таким взглядом, что та сразу все поняла и закивала головой.
– Да-да, вдруг он вернется, а дом заперт! – сказала Тоня.
– Правильно. Ну все, я через минуту буду готова.
Но дома Лебедева тоже не оказалось. Соседка, развешивающая во дворе белье, сказала, что Игорь Сергеевич только что уехал куда-то на такси.
Женя с Леной переглянулись.
– Скажите, у него был с собой чемодан? – решилась наконец спросить Лена. На нее было больно смотреть. Женя подумала, что и у нее самой сейчас примерно такой же растерянный взгляд. Взгляд брошенной женщины.
– Да, был такой небольшой чемоданчик, – безжалостно подтвердила соседка. – Или портфель.
– Лена, у тебя есть ключи от его дома?
– Конечно, есть! Он дал мне, когда оказался в больнице. Это же я привозила ему книги, которые он просил, какие-то рукописи, ноутбук, зарядку для телефона, разные мелочи, к которым человек привыкает и без которых чувствует себя некомфортно.
– Какие, например?
– Ну, там… щипчики, маленькие ножницы, ватные палочки… Говорю же, мелочи.
Женя подумала, что они на самом деле были близки и что, в сущности, вели себя как муж с женой. Но только оставшись наедине друг с другом. Внешне же старались всю эту близость скрывать. Однако у них это плохо получалось.
– Как ты думаешь, куда он мог отправиться?
Они уже вошли в квартиру, Женя осмотрелась. Очень скромное двухкомнатное жилье, но все чисто, прибрано. В спальне широкая кровать накрыта красным клетчатым пледом. На письменном столе большой компьютер, на стене – полка с книгами. В гостиной помимо дивана с двумя креслами и плазмы только один узорчатый ковер.
– Он мог вернуться к нам, а мог…
– …сбежать, как предположила твоя тетя?
– Игорь – благородный человек. Глубоко порядочный. Даже если предположить, что он решил бросить меня, отказаться от наших отношений, чтобы не сесть в тюрьму, он сделал бы это открыто, поговорил бы со мной, предложил на время расстаться, чтобы потом, дождавшись моего восемнадцатилетия, расписаться. Хотя даже это предположить трудно. Тогда это был бы уже не он. Он до последнего бился бы за меня!!!
Женя вернулась в спальню, чтобы еще раз взглянуть на распахнутую створку письменного стола. На маленьком вытертом коврике рассыпаны чистые конверты. Такое впечатление, словно из ящика что-то второпях доставали, а закрыть не успели. Что?
Женя позвонила Тоне.
– Он не вернулся?
Но Лебедев в дом Лены не возвращался. Зато Тоня тихо, понимая, что если Лена находится рядом с Женей, то может услышать ее, произнесла:
– Ночной вазы нет. Я опоздала.
– Я так и думала, – улыбнулась Женя.
– Она сказала вам что-то смешное? – насторожилась не сводящая с нее взгляда Лена.
– Это касается лично меня… Ты же знаешь свою тетю, она умеет подколоть…
– Вы сейчас обманываете меня? Сейчас, когда вы уверены в том, что Игорь бросил меня, вам вдруг стало смешно?
– Леночка, прошу тебя, успокойся. Ничего же не известно! Будем надеяться, что, где бы твой Игорь ни был, он делает все возможное, чтобы приблизиться к самой главной вашей цели – чтобы вы поженились…Ты не знаешь, что Игорь хранил в ящике письменного стола, не в выдвижном, а большом, справа внизу?
– Не знаю. Какие-то бумаги, что же еще?
– Ты заметила, что ящик открыт, а на полу чистые конверты?
– Да, возможно, он что-то и взял. Но я не знаю, что именно.
– Ладно, нам здесь больше нечего делать. Полей все-таки кактус, да и поехали домой. Вот увидишь, приедем, а там и жених твой вернется.
Квартиру заперли, плачущую Лену Женя усадила в машину, и они поехали.
– Лена? Скажи, если бы твой Игорь решил податься в город, к примеру, как бы он это сделал? Сел бы на автобус?
– Да. Или на маршрутку.
– Ты расписание знаешь?
– Да кто ж его не знает? Примерно десять минут назад отъехала «Газель». А это вы к чему?
– Предлагаю догнать. Ты как? Я понимаю твои чувства, знаю, что тебе может показаться унизительным мчаться за ним, но, поверь мне, лучше уж все знать, чем теряться в догадках и мучиться. Ясность всегда нужна, а уж в подобных вопросах – тем более. Все-таки сейчас решается твоя судьба.
– Ладно, поехали. Я покажу дорогу, – убитым голосом произнесла Лена.
16. 15 мая 2022 г
Жена Соколовского так и не вернулась. Они с сыном сыто и благополучно жили у тещи в Пятигорске, щедро приправляя свою новую жизнь аджикой и ткемали. Теща иногда позванивала Владимиру Ивановичу, но не для того, чтобы вразумить его и подсказать, как лучше вернуть жену, напротив, она дразнила его противной недосказанностью и тупыми намеками, дескать, супруга его уже далеко не одна, за ней кто-то там ухаживает, а в последний раз четко дала ему понять, что Ирина в самое ближайшее время приедет в Калину, чтобы развестись с ним, она выходит замуж за богатого грека, у которого четыре меховых магазина и один большой швейный цех.
И вот как раз сегодня Владимир Иванович с каким-то саднящим чувством готовился к приезду жены. Практически уже бывшей, раз та едет разводиться.
Он не представлял себе, как произойдет их встреча. Так уж получилось, что за месяцы разлуки они даже не пообщались по телефону, все переговоры взяла на себя теща. Зная характер жены, ее природную мягкость, он не мог недооценивать то влияние, что оказывала на нее мать. Сильная и властная женщина, она руководила жизнью дочери из Пятигорска, направляя и наставляя ту даже в самое счастливое для нее время, когда Владимир Иванович еще любил жену и заботился о ней. А уж тогда, когда постыдная история о любовнице появилась на страницах газет и даже была освещена в репортажах местного телевидения с криминальным подтекстом, более того, реально запахло тюрьмой, из Пятигорска моментально прозвучала команда, и Ирина, наняв предателю-мужу адвоката и тем самым продемонстрировав ему свое презрительное-брезгливое благородство, рванула с сыном к мамочке под крылышко. Что ж, возможно, она сделала все правильно. Где мама – там надежный тыл, любовь и забота, большой красивый дом с садом, там на завтрак подают свежеиспеченные пироги с сыром и зеленью…
Больше всего Владимир Иванович боялся, что жена, увидев его, растает и кинется ему на шею, мол, давай все забудем и начнем все сначала. Типа, у нас же сын, семья. Потом еще, чего доброго, начнет просить прощения у него за то, что позволила матери вмешаться в их жизнь, поссорить их окончательно. Станет утверждать, размазывая слезы по щекам, что никакого богатого грека и в помине нет, что мать все это придумала
