сжигает тебя изнутри.
Человеку было не охота брать ответственность за свою судьбу. Именно тогда и появились боги, которые все решают за нас. Нам всего-то нужно, что им поклоняться. И всё будет хорошо. Но это не так. Хорошо уже не будет. Не важно, как прожил ты жизнь. Смерть есть забвение. Ничего нет за чертой смерти.
Почему многие атеисты перед смертью обращаются к богу? Да они просто боятся забвения смерти. Они начинают смотреть на свою жизнь и ужасаться. У любого человека будет точно также. Из-за всеобщей лжи самим себе мы не можем прожить жизнь так, как бы мы хотели. И вот, перед смертью мы осознаем это. И что? Вместо того, чтобы принять правду, мы кормим себя новой ложью. О, никто так не любит ложь, как человек.
Как же неприятно осознавать, что и я такой же. Я врал себе, когда из гордости пошел на спор и создал “религию”, я врал себе, когда все больше посвящал в неё Этель, ведь одному в этой религии было бы одиноко. Я врал Этель, врал друзьям. Где это видано? Насколько большой я источник лжи? Я лгал себе, думая, что я инженер. И лгал я себе, думая, что я режиссер? А кто я тогда? Груда мяса, наделенная сознанием. А я вообще человек, или это опять хитрая ложь? Человек ни является никем кроме человека. Нельзя ему давать другие мерила. Это лишь порождает новую ложь в её бесконечном потоке.
Как больно думать, как тяжело. Почему мне нужно думать каждую минуту, каждую секунду? Неужели все люди вокруг меня тоже каждую секунду думают. Как же им тяжело. Как же хочу хоть немного перестать мыслить. Отправить разум на небольшой отдых.
С этой целью я пошел в магазин и накупил там столько алкоголя, сколько с могу унести. И вот я здесь, посреди моей комнат. Вокруг меня куча банок. Я лежу один в полутьме. Я всегда в итоге один. Как сильно бы я не привязывался к людям, наши пути разные, а я — попутчик в их жизнях. Почему? Да все просто. Это опять ложь. Мы привыкли думать слишком книжными категориями.
Вот есть главный герой (для каждого человека главный герой — он сам). У главного героя есть друзья и враги. Мы подсознательно ищем их в своей жизни. На самом деле мы больше похожи на блуждающих рыб в океане судеб. Так вот, это своего рода комплекс протагониста. Попытка ощутить себя главным героем книги, дабы жизнь не казалась бессмысленной. Мы даже делим свою жизнь на главы, каждый год празднуя то свое рождение, то смену цикла. Кому-то только титров в жизни и не хватает.
Как хочется, чтобы все было совсем не так. Как так получилось, что мы, люди в самом рассвете сил теряем себя, умираем, сходим с ума. Как я хочу, чтобы Дженни была жива, чтобы Лилиан была жива. Как можно умирать таким молодым и прекрасным людям. Как бы я хотел, чтобы мои одногруппники были живы, чтобы Ганс Шнайдер снова нашел свой путь. Чтобы и я нашел свой. И чтобы с кем-то мне было по пути. Соединить нить своей жизни еще с чей-нибудь. Но что я сделал для этого?
А всё, что я сделал бессмысленно. Все пустота. Да что уж там, все, чем я занимаюсь свою жизнь, бессмысленно. Я не делаю мир лучше. Не меняю его. Да и сам не меняюсь. Что останется от меня, когда я умру? Ничего. Ничего не останется. А как тогда люди будут знать, что я вообще существовал. Все, кто меня знали тоже умрут, некому будет рассказать. Так и случится, будто и не существовало меня.
А был ли я на самом деле? Смотрю на свои руки, а мне кажется, будто они и не мои вовсе. Некого другого человека. Другие руки писали сценарий, другие руки обнимали людей. Не мои. Что скажет мне, что я сам существую? Ночь. Темнота. Никого рядом нет. Я слоняюсь по пустой комнате, затем иду на кухню и беру нож. Разглядываю лезвие. Боль. Если я чувствую боль, значит, я существую. Что это за чувство, страх? Разве несуществующий человек может бояться? Конечно может, ему может показаться, что он боится, а страза и нет никакого, ведь нет и человека. Психологический зомби, имитация сознания.
Подбегаю к телефону с ножом в руках. Дрожащими пальцами набираю, номер. Гудки. Гудки. Затем тишина. Долгая, гнетущая тишина, длящаяся вечность. И вдруг голос.
— Алё… алё? Кто там? Что случилось, зачем звонить так поздно?
— Этель…
— Пророк, это ты?
— Я существую? Прости. Это прозвучит глупо, но я сейчас стою с ножом и готов начать отрезать себе пальцы, чтобы проверить. Но я решил, что сперва можно просто спросить у кого-нибудь. Ну так что?
— Конечно существуешь, — её голос кажется растеряным
— А ты существуешь?
— Да.
— А доказать можешь?
— Если меня не существует, то кому ты читаешь свои проповеди, кого поцеловал тогда на танцах? Я существую. А значит, ты тоже.
— Точно… прости. Не знаю, что на меня нашло.
— Ничего, пророк, я была готова к испытаниям. Помнишь, ты говорил мне, что тебя могут одолевать демоны Города, пытаясь помещать твоему вознесению? Так вот, я поняла. Они прямо сейчас пытаются сбить тебя с пути. Но я тут. Я рядом. Я не дам им тебя обидеть. До самого конца…
— Спокойной ночи, Этель. И спасибо…
Сползаю по стене на пол, отбрасываю нож в сторону и хватаюсь руками за лицо. Я существую, но от этого только хуже. Что я делаю?! Что я творю?! Я свожу с ума отчаявшуюся девушку, кормлю её своими бреднями. Нет человека хуже.
Всю свою жизнь я жил как последний мерзавец. Всё время кем-то притворялся. Прикрывался добротой и позитивом, скрывая свою гнилую натуру. Когда это началось, когда эта мерзость подобно кариесу проникла в меня, пустила корни, разъела до дырок. И вот так я и живу. Днем притворяюсь, что со мной всё хорошо, а ночью начинаю неистовое самобичевание. Зачем? Неужели мне становится легче от того, что я думаю про себя гадости?
А ведь в этом есть смысл. Будто я снимаю с себя ответственность за свою жизнь. Будто осыпая себя оскорблениями я смываю с себя грехи и мне становится легче. Под песню самоуничтожения так сладко засыпать. Я позволяю себе использовать свою жизнь как грязную проститутку взамен становления флагеллантом разума. В какую клетку я себя загнал? А может это лишь первый шаг к тому, чтобы
