Роза легонько хлопнула себя по лбу:
— Ну конечно! Прости, Крис. Тебя не узнать. Как дела?
— Отлично, отлично. — Мельком, но с любопытством он окинул взглядом ее наряд. — А у тебя что нового? Я слыхал, ты теперь живешь на Кубе.
— Жила, но уже год как вернулась, — тихим голосом отвечала Роза в надежде, что Крис последует ее примеру.
— Вау, прикольно! — неизвестно чему обрадовался он. — Говорят, Куба — просто улет!
— Да-а.
Она не могла понять, что ее сильнее беспокоит: то, что евреи наблюдают, как она болтает с развязным полуголым гоем, или то, что Крис застукал ее в обществе персонажей из рассказов Исаака Башевиса Зингера.
— Так, — не унимался Крис, — а что ты сейчас поделываешь?
— Работаю в Центре для девочек из Восточного Гарлема.
— Да ну? Круто.
Шумно пуская выхлопные газы, к тротуару подъехал большой белый автобус с затемненными окнами и надписью на боку: ТРАНСАГЕНТСТВО МОНСИ.
— Ну а ты? — спросила Роза. — Живешь в Нью-Йорке?
— Да. Снимаю документальное кино. В общем, у меня своя фирма.
— Здорово!
— Ага. Следующей осенью у нас выходит фильм.
— Прекрасно, замечательно. Нет, честно, Крис, ты молодец.
Двери автобуса с шипением открылись, началась посадка.
— Фильм, конечно, не блокбастер, ничего такого, но мы в него столько вложили…
Роза поглядела на автобус:
— Извини, мне пора.
Крис повернул голову:
— Ты едешь на этом?
— За город, на выходные.
— О-о-о!
— Рада была тебя видеть.
— У тебя есть визитка? Надо бы как-нибудь встретиться, поговорить.
— Визитка? Нет.
— Тогда номер телефона? — Крис открыл крышку мобильника, готовясь добавить Розу в список контактов. Не сразу и с неохотой Роза продиктовала номер. — Классно! Я тебе позвоню. — И, заметив, что она берется за чемодан, предложил: — Давай помогу.
Роза не успела его остановить; схватив чемодан, он потащил его к автобусной двери.
— Вау, тут так интересно, — громогласно сообщил Крис, влезая в автобус.
Роза поднялась следом и увидела посреди прохода черный занавес, отделявший места для мужчин от мест для женщин. Поравнявшись с Крисом, она легонько пихнула его в грудь:
— Иди. Дальше я справлюсь сама.
Раввин, в гости к которому пригласили Розу, подробно проинструктировал ее по электронной почте, как добраться от автобусной станции до его дома, но тем не менее она умудрилась заблудиться. Предполагаемые десять минут пешком вылились в сорок минут лихорадочных блужданий по деревенским улочкам Монси. Она даже попробовала спросить дорогу у прохожего, но тот шарахнулся от нее как от дикого зверя и, не издав ни звука, поспешил прочь, придерживая рукой свою большую черную шляпу.
Дом раввина, который Роза все же нашла, выглядел куда внушительнее, чем она ожидала, — большой краснокирпичный особняк 1930-х годов с просторной лужайкой перед парадным входом и, очевидно, еще более вместительным задним двором. Дверь открыла женщина в бежевом платье, чулках и без туфель.
— Вы, наверное, Роза. А я миссис Рейнман. Вы опоздали! Пропустили возжигание свечей!
— Простите. Я немного заблудилась…
Миссис Рейнман впустила гостью в дом, взяла ее пальто.
— Жаль, что вы не поспели вовремя. Мы ждали до последнего… — Взгляд хозяйки упал на ноги Розы. — Будьте любезны… — И пояснила в ответ на непонимающий взгляд Розы: — Обувь.
Пока Роза снимала черные туфли без каблуков, размышляя, что это за статья такая в еврейском законе, которая запрещает по субботам ходить в обуви, миссис Рейнман кивнула на бледно-зеленый ковер:
— Извините, но он новый и очень легко пачкается.
От гостиной, куда хозяйка привела Розу, рябило в глазах: оборки, рюши, узорчатая обивка на мебели. Ни одного мужчины здесь не было, только женщины и девочки; все пили лимонад.
— А вот и она, явилась наконец! — возвестила миссис Рейнман и широким жестом указала на Розу. Руку она не опустила, но уронила. — Лучше поздно, чем никогда!
Роза, чувствуя себя неловко от того, что хозяйка чересчур усердно пеняет ей за опоздание, виновато помахала в ответ:
— Привет всем.
Миссис Рейнман представила Розу двум своим дочерям, двенадцатилетней Ребекке и шестилетней Эстер, беременной племяннице Лее, приехавшей из Далласа, и другу семьи по имени Карен. Мужчины еще не вернулись из синагоги. Завершив церемонию знакомства, хозяйка отправилась на кухню, попросив Карен показать Розе, где та будет спать.
— У нас одна комната на двоих, — сообщила Карен, направляясь к лестнице, и спросила с вызовом: — Надеюсь, ты не против?
— Нет, конечно, нет. — Когда они топали вверх по ступенькам, под шелестящими складками длинной юбки Карен Роза углядела ажурные белые гольфы.
В гостевой спальне на третьем этаже стояли две невероятно узкие кровати, на одну из которых Карен уже выложила свою ночную рубашку и парочку книг явно религиозного содержания.
— Это мои вещи, — строго заметила она.
— Ясно, — откликнулась Роза.
Карен не спускала с нее глаз — бесцветных, с воспаленными веками.
— Мне известно, что ты незнакома с еврейскими обычаями. Если возникнут вопросы, что делать или как себя вести, спрашивай, не стесняйся, я всегда отвечу.
— Спасибо.
Карен провела Розу в ванную и предупредила о таймере, который автоматически выключит свет в комнате в 11 часов вечера.
— Ты ведь в курсе, что во время шабата нельзя ни включать, ни выключать свет? — спросила она.
Роза кивнула. Ей было любопытно, а как люди выходят из положения, если им хочется погасить свет до одиннадцати часов. Но, не желая подыгрывать Карен, самовольно взявшей на себя роль религиозного наставника, Роза промолчала.
Когда они вернулись в гостиную, Лея налила Розе стакан лимонада и усадила рядом с собой на диване.
— Изумительная комната, правда? У моей тети отменный вкус. — Лея пощупала темно-синие занавески с рюшами. — Чудесные шторы, не находите?
Роза ответила уклончивым «м-м-м».
— А чем вы занимаетесь в Далласе? — поинтересовалась она.
Вопрос, кажется, поставил Лею в тупик.
— Ну, я недавно вышла замуж. — Она опустила глаза на свой живот. — И в октябре рожу ребенка, барух Хашем.[24]
— Да-да, — подхватила Роза, — мои поздравления. Мальчика или девочку?
