них. Он особенно любил писать любовные письма. Женщины обычно легко подпадали под его обаяние, и он был всегда уверен в том, какой ответ получит, что придавало ему уверенность в собственных силах.
У него не было времени на людей невыразительных. Он любил тех, кто общался с ним на равных и кто уважал его единственную любовь — театр.
Когда он работал над какой-то идеей, то все, что не касалось ее, его не интересовало: «Избавьтесь от этой болтливой дуры, она мешает мне думать…»
Однако под маской самоуверенности скрывался другой человек, которого мало кто знал: настоящий, трагический, отчаявшийся, сомневающийся художник, борющийся с перспективой и наложением теней в своих работах, пытающийся научиться рисовать и писать»28.
Наверное, именно из-за этих его качеств так много значил для Крэга талант Айседоры наряду с ее очаровательной внешностью. Они были настолько духовно близки, что часто высказывали одинаковые суждения, словно близнецы. И ей, и ему были свойственны искрящийся юмор и широкий кругозор. Они могли быть серьезными, энергичными и в то же время легкомысленными. В творчестве им все давалось легко. (Как известно, в искусстве все либо легко, либо невозможно.) И он, и она были реформаторами, поставившими своей целью докопаться до самой сути их любимого вида искусства. В Гордоне Крэге Айседора сразу же угадала родную кровь. Как безответная любовь к Розалине предопределила страсть Ромео к Джульетте, так и неудовлетворенное желание Тоде подготовило Айседору к встрече с Крэгом.
У этих двоих было еще нечто общее, что обнаружилось с удивлением и сочувствием. И он, и она были воспитаны энергичными и преданными матерями без отцов. Айседора и Крэг признали, что тайна вокруг их отсутствующих отцов — их постыдное отличие от других детей — очень омрачило их детство.
Родители Крэга не состояли в законном браке. В то время, когда Элен Терри сбежала с архитектором Эдвардом Вильямом Годвином, она все еще официально была замужем за художником Дж. Ф. Уоттсом. Элен было шестнадцать, когда она вышла за Уоттса, которому в то время было сорок семь. Как и следовало ожидать, при такой разнице в возрасте их брак столкнулся с определенными трудностями. В женитьбе Уоттса присутствовал мотив покровительства: «защитить юную, импульсивную девушку от опасностей и превратностей сцены»29. До женитьбы Уоттс жил в доме, принадлежавшем мистеру и миссис Принсепам и двум сестрам миссис Принсеп, леди Сомерс и миссис Камерон. Женившись, Уоттс не нашел причин для изменения установленного домашнего порядка. После церемонии бракосочетания миссис Принсеп продолжила выполнять свои обязанности хозяйки дома, а юная и неопытная Элен была отодвинута на задний план, игнорируемая этим женским триумвиратом. Как и следовало ожидать, брак распался, и Элен пришлось вернуться домой к родителям. Она возвратилась на сцену и через некоторое время возобновила дружбу с Эдвардом Годвином, давним знакомым ее родителей. Вскоре они полюбили друг друга и сбежали. Элен тогда был двадцать один год. Впоследствии у них родилось двое детей: Эдит и Эдвард. Но альянс распался, когда мальчику исполнилось три года. Как и Айседора, Эдвард очень переживал потерю отца. («У каждого мальчика, которого я знал, были папа и мама. А у меня папы не было, я ничего о нем не слышал — и это растущее ощущение чего-то неправильного наконец превратилось в ужас».)30 Сходство обстоятельств жизни Айседоры и его собственных, видимо, утвердило его в ощущение, что он нашел свою половину. В его экземпляре автобиографической книги Айседоры он написал на полях «точно» после такого абзаца: «Все мое детство прошло под тенью этого таинственного отца, о котором никто не хотел говорить, и ужасное слово «развод» было отчеканено в моем мозгу»31. Еще раньше, когда Айседора приводит замечание своей тетки: «Твой отец был демоном, который разрушил жизнь твоей матери», он написал на полях: «Так моя сестра говорила мне о моем отце»32.
Во вступлении к своей автобиографии Крэг написал: «Мы виделись с Айседорой ежедневно. Больше мы никого не хотели видеть. Мы действительно обожали друг друга. Удивительно, но я говорил ей: «Это, конечно, не может быть настоящим»33. Тот факт, что его родители расстались, а его собственный брак закончился разводом, а также его высокая сексуальная возбудимость не позволяли ему признаться даже самому себе в том, что он любит ее. В той же книге есть такой абзац:
«…Ублажение женщины стало для меня истинным наслаждением, хотя часто я ловил себя на том, что все это — игра, нереальность, а реальностью были отец и мать, и посмотрите, куда меня завела эта реальность… Только однажды в жизни я столкнулся с настоящей женщиной. Она победила… Такой смелостью я не обладаю; я хочу понять это, увидеть это, но у меня нет такой смелости. Смелость перед лицом любви, вот что было у той другой, когда мы кричали, смеялись и говорили, что это ненастоящее; она не верила этому — самой себе она говорила, что это настоящее, — и это привело ее к будущим страданиям»34. (Здесь «настоящая женщина» — это Елена, а «та другая» — Айседора.) Если с самого начала Крэг говорил себе, что его чувства ненастоящие, то лишь потому, что не мог их соотнести со своими чувствами к Елене Мео. 3 марта он написал в дневнике:
«Я влюблен только в одну женщину, и, хотя другие привлекают меня, как это может вычеркнуть из моего сердца и души то, что принадлежит ей, или как может это изменить мое сердце и мою любовь к ней. Но я очень увлечен другой женщиной, которая может быть колдуньей или прелестным ребенком (и не важно кем), и мне очень трудно находиться вдалеке от нее. Она не только привлекает, но и отталкивает меня…
Когда она говорит сама о себе без перерыва в течение четверти часа, когда она пьет вина больше, чем хочет или может, когда она обнимается с другими мужчинами или женщинами, родственниками или нет, все это она делает так, что я вижу — они увлечены ею так же, как и я. Я не хочу быть на кого-то похожим в таких делах.
И я признаю, что презираю ее, и не хочу этого, потому что я считаю ее такой прекрасной и восхитительной.
И тем не менее я не могу доверять ей, а ведь даже дружба, не говоря уж о любви, требует абсолютного доверия.
Я не люблю ее — невозможно любить двоих. И здесь наступает ужасная путаница, ведь, хотя я не люблю ее, я говорю себе и ей, что
