теперь лишь тяжело и сипло дышал, выпучив на капитана глаза.
Хрюн даже испугался, что не угадал с дозировкой и пациент откинется прямо сейчас.
Но через пару минут, надевая пакет на голову и фиксируя его скотчем на шее, капитан забыл о своих опасениях. Затем он пнул волчару в грудь, тот упал вместе со стулом. И не успев опомниться, Серов закричал, когда на лицо его полилась ледяная вода.
Дерзить он больше и не думал, но пока что держался. Пока не лишили они его разума. Не смогли. И не смогут! Это просто ледяной душ. Зимний ливень, прекрасный зимний…
Хрюн пинал лежавшего на полу волчару и шипел сквозь зубы: Лежи-и-и-и, бл*ть! Лежи, сука, не ворочайся!
Оставалась ещё треть ведра, когда волчара перестал брыкаться и в очередной раз обмяк.
Хрюн удивился. Всё-таки слабенький волчара попался.
Ножом он надрезал пакетна его лице, и в ту же секунду разинутая пасть волчары ринулась на него.
Кабан вскрикнул, попятился и плюхнулся жопой на пол. На лице волчары более не было прежней усталости или испуга.
Похоже, капитан всё же переборщил с дозой.
Хрюн замолотил бионическими лапами в дверь: Э! МАЙОР! ДАВАЙ СЮДА!
Дверь отворилась, Когтин увидел волчару, готового кинуться на капитана; вытащил из кобуры Макаров и направил на него.
Серов: Стреляй, МУСОР, НУ! ААААА!!!!!
Волчара прыгнул на майора, но тот ловко осадил его ударом рукояти пистолета по виску. Затем оба мента принялись избивать его ногами, пока сознание в очередной раз не покинуло задержанного.
И вокруг бессознательного тела расплылась лужа мочи.
Хрюн: Ой, обоссался ещё, *б твою мать! Обоссался, как сука! Давай сюда, майор. Давай аккуратно, чтоб самим не изговняться.
Майор и капитан поднял волчару, оттащили к стене, пристегнули его наручниками к трубе у потолка и оставили висеть, пока они курят на крыльце.
Хрюн: Товарищ майор, я почти всё перепробовал. Дальше только убить.
Когтин задумчиво прикусил губу, глядя себе под ноги: Подумай, может, ещё что-то есть? Чтобы точно.
И пока кабан вспоминал, что ещё доставляет боль и оставляет минимум следов на теле, Когтин позвонил Рабе.
Когтин: Слышь, волчара. Ты кого мне подсунул?
Рабе: Во-первых, здравствуй.
Когтин: Нах*й пошёл со своим “здравствуй”. Этот твой Серов… Мы второй день его сломать не можем.
Рабе звучал как-то даже надменно; будто это были не его проблемы: Значит, плохо ломаете.
Когтин заговорил тише и прикрыл трубку лапой: Слышишь, мразь. Если он не сядет, сядешь ТЫ.
Рабе: Я тебе, майор, бандита нашёл? Нашёл. Чё ещё от меня хочешь?
Когтин закурил новую сигарету и понизил градус: Твою мать… Ну, что, в гадюшнике вашем никого получше не нашлось? Дай мне какого-нибудь должника, который десять миллионов должен, чтоб… Чтоб без проблем с ним. Чтоб сам…
Рабе: Да ты что, майор, с ума сошёл? И где ж я тебе такого дурака найду, который сам на пожизненное подпишется?
Когтин: Да не пожизненное там… Не пожизненное. Лет десять.
Рабе: Мне-то не рассказывай. Четыре бабы завалил и сожрал, а дадут десять лет? Это из какой сказки?
Когтин уже хотел сорваться на Рабе, насыпать ему угроз про него и его серую семейку, но из-за спины майора тихо окликнул Хрюн.
У него появилась идея.
Когтин: Я перезвоню. (он положил трубку и обернулся на кабана)
Всё смешалось в комнате для допросов. Едкий туман от сигарет резал глаза; зловонная блевота с кровью чавкала под подошвами. Когтин, прикрыв нос лапой, изъявил желание прибраться: Это п*здец, как ты тут дышишь?
Хрюн снисходительно усмехнулся и игриво хрюкнул: Это ничего. Я с детства к дерьму привыкший.
Зазвенели четыре пары наручников в лапах Когтина. Они сняли бессознательного волчару с потолка и положили животом на стол.
Тот стал приходить в себя, когда со зловещим стрекотанием защёлкнулась последняя пара наручников.
Он ощутил брюхом ледяную поверхность стола. Попытался выпрямиться, но не смог. И понял, что лежит на столе, а четырьмя конечностями прикован к четырём его ножкам.
Хрюн присел на корточки, чтобы смотреть волку в глаза. Показал ему дубинку: Слушай меня, гнида. Последний шанс тебе даю. Или мы тебя опустим. На зону поедешь с цветастым платком на голове.
Волчара долго молчал. Затем открыл пасть и попытался харкнуть в кабанью морду, но Хрюн быстро выпрямился и ударил дубинкой по серой голове.
Волчара заскулил.
Затем зад его охватил холод и он понял, что мусора стянули с него штаны. Встрепенулось холодное волчье сердце.
Сбылось то, чего он так боялся.
Чего боялся бы на его месте любой мужчина.
Серов отчаянно сжал ягодицы в надежде защититься от беспредела.
Хрюн: Ты вот подумай. Что лучше. Остаться невиновным? Или невинным? (он хлопнул дубинкой по волчьей заднице; раз-другой).
Серов: Ты чё… ты чё, ох*ел, начальник?
Хрюн: Это ты охуел! Ты как с полицией разговариваешь? Ты нам голову еб*л два дня. А сейчас мы тебя еб*ть будем. Последний шанс даю, гнида. Подписываешь признательное, и оставляем твою жопу в покое.
Когтин: Тебе нужно понять, Серов, что если мы захотели тебя посадить — мы это сделаем. Не по этой статье — так по-другой. Я тебе предлагаю отсидеть семь лет, торг уместен. Семь лет и выходишь. Ну?
Серов: Да не п*зди ты мне, майор. Я за маньяка сидеть не буду. Это край. Ты невозможного хочешь, начальник, вам искать его нужно, бл*ть!!! Он же так весь город сожрёт, вы чё?!
Когтин хлопнул его лапой по голове: Поучи ещё, волчара. Прими правила, как есть. Либо подписываешь, либо этот псих из тебя девочку сделает.
Не мог волчара. Просто не мог. Долго думал — а не подписать ли? Может, и правда — лет семь всего. Работает полиция, как говорится…
Но за такие преступления… Это же и семье покоя не дадут.
А через эти семь лет он куда выходить будет? На ножи?
Нет, маньяком его помнить не будут. Тем более, что он никогда ничего подобного не совершал.
И дело было даже не в принципе, не в этих отмороженных мусорах, которые нагло изъявляли желание сломать его
Дело было в том, что маньяк был одним из волков. И пока убийства не прекратятся, волкам житья не дадут.
Хрюн достал из кармана спортивных штанов тюбик с вазелином и обильно выдавил его на дубинку: Думаю, тебе нужно это прочувствовать.
Смазал, прицелился и резко просунул её в анус Серова.
Волчара закричал.
АААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Когтин поспешил удалиться; его и так подташнивало, а происходящее вовсе выходило за рамки разумного.
Хрюн: Заткнись,
