Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 31
Питер рассмеялся неприятным смехом:
— Надеюсь, тебе нравилась твоя второклассная интрижка, пока она еще существовала, Тристанна. Надеюсь, она стоила унижения, которое нам пришлось испытать перед всем миром. Отец, должно быть, перевернулся в гробу.
— С ним что-то случилось, — сказала Тристанна, но сама в это не поверила.
Два часа тридцать шесть минут. Никос так и не пришел и не придет. И все-таки она надеялась, что он попал в аварию, к примеру, что он лежит сейчас с переломанными костями на больничной койке, и всем должно быть стыдно за их пересуды…
В проеме двери показался один из слуг, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Она знала, зачем он пришел, еще до того, как он заговорил.
— Прошу прощения, мисс, — сказал он, не глядя на нее, — но мистер Катракис сегодня утром улетел в Афины и возвращаться не собирается.
Тристанна наконец встала, в противном случае она просто сползла бы на пол. Она отошла от стула, в отчаянии оглядывая белую комнату, словно ища какого-то облегчения своему страданию. И возвращаться не собирается.
— Вот так сюрприз! — воскликнул Питер, надвигаясь на нее с искаженным гневом лицом, излучая черную злобу. — Он вспомнил, что он Катракис, а ты Барбери. Разумеется, он не стал бы жениться на тебе! Разумеется, он предпочел унизить тебя! Мне следовало догадаться об этом намного раньше.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Тристанна немеющими губами.
Ей хотелось закричать, убежать, спрятаться — но куда? Обратно в Ванкувер? Она была уверена, что уже не сможет жить своей прежней жизнью. Как она могла так долго притворяться, что ничего не чувствует, что не любит, хотя любила его даже сейчас, в этот ужасный момент? Это убивало ее, она задыхалась, и ей казалось, что ее любовь не ослабеет, даже если она переживет этот кошмар. Она знала это так же точно, так же интуитивно, как и то, что Никос Катракис должен был уничтожить ее. Она просто знала.
— Ты правда думаешь, что он хотел тебя, Тристанна? — прошипел Питер. — Ты поверила, что смогла околдовать его? Единственное, что привлекало его к тебе, — твое имя!
— Что? — Она чувствовала себя такой глупой, как о ней всегда думал Питер. — При чем здесь мое имя?
— При том, что он ненавидит всех нас! — бросил Питер. — Десять лет назад он поклялся, что отомстит нам, и поздравляю, Тристанна: ты преподнесла ему месть на блюдечке!
— Питер, пожалуйста, — пробормотала Вивьен, — сейчас неподходящее время…
Но Тристанна не сводила с брата глаз, холодея.
— Что ты сделал? — спросила она. Ее кулаки сжались, как будто она хотела защитить Никоса от Питера, — но это было не то, что она чувствовала. Ей нужно было понять, что происходит, вот и все. Должна быть причина, почему он не пришел, должна! — Что ты сделал ему?
— Катракис — всего лишь мусор, — огрызнулся Питер. — Десять лет назад у него были непомерные амбиции, с которыми он не смог справиться. Он потерял свои деньги. — Он пожал плечами. — Я удивлен, что ему удалось выбиться в люди. Я ожидал, что он скатится обратно в клоаку, из которой вылез.
— Я спрошу по-другому, — холодно сказала Тристанна, вновь переживая слова Никоса и все, что произошло с ними, — что, по его мнению, ты сделал?
— Думаю, он за многое винит меня, — небрежно ответил Питер. — У него была неуравновешенная сестра, которая вообразила, что влюбилась, а потом заявила, что беременна. — Он скорчил гримаску. — Он считает, что она наглоталась снотворного из-за меня, в то время как его собственная мать была конченой наркоманкой. Я думаю, против крови не попрешь, — он скривился, — ты живой тому пример.
Вивьен коротко вздохнула, и у Тристанны внутри вспыхнуло пламя. Она ожидала, что ее, как обычно, опалит стыд, гнев, оттого что кто-то, кто должен был любить ее, считает ее такой отвратительной и бесполезной. Но на этот раз все было не так. Она могла думать только о том, как ее брат разговаривал с ней, как он вел себя сразу после того, как ее бросили у алтаря. И самое страшное было то, что это была его обычная манера. Годами он унижал ее, и она не могла позволить себе огрызнуться — из-за матери. Пусть лучше он срывается на нее, чем на Вивьен. Однако теперь, когда Густав умер, она не сомневалась, что скоро он перейдет и к ее матери. Этого она допустить не могла. Она не для того прошла через все это, чтобы увидеть, как Питер уничтожит ее мать, как он всегда мечтал и часто пытался. Она не знала, как вытерпеть эту ужасную боль, пожирающую ее изнутри, не то что жить с ней. Она не знала, что от нее осталось теперь, когда Никос оставил ее, и как ей собирать себя заново из осколков. Она не знала, кем станет, даже если у нее получится.
Однако она еще держалась на ногах, и этого, возможно, было достаточно. Она будет до смерти защищать мать, ради нее она вообще оказалась здесь.
— Ты чудовище, — сказала она спокойно и отчетливо. — В тебе нет ни капли человеческого.
Питер шагнул к ней, но она не отступила, даже не вздрогнула. В конце концов, что он может сделать, чего еще не сделал с ней Никос? Пригрозить ей? Избить ее? Какая теперь разница? Все самое плохое уже случилось. Она выставила себя дурой перед всем миром, хуже того — она влюбилась в мужчину, который бросил ее. Она не знала, как пережить это, не знала, как жить дальше. Чем был Питер по сравнению с этим?
— Следи за языком, сестренка, — угрожающе прошипел он.
Слово «сестренка» сработало как детонатор. Она вдруг поняла, что он никогда не питал уважения к родственным узам, связывавшим их, даже в детстве. Даже ее холодный, суровый отец выполнял свой отеческий долг: кормил ее, одевал, оплачивал обучение, пока их взгляды на жизнь окончательно не разошлись. И может быть, Никос был прав, ставя под сомнение ее взгляды. Тогда она считала, что Густав мог бы быть повнимательнее к ней, но теперь она понимала, что у него были и другие важные дела помимо отцовства. У нее был далеко не идеальный отец, но, по крайней мере, он у нее был.
А что для нее за всю жизнь сделал Питер? Тристанна никогда ничего у него не просила до последнего времени, и что он ответил, когда она попросила открыть ей доступ к ее части наследства на пару лет раньше? Он попытался продать ее в угоду собственным интересам. И он продолжал вести себя как свинья даже сейчас, когда, брошенная у алтаря, она еще даже не сняла подвенечного платья. Если бы она могла чувствовать что-то, кроме боли от предательства Никоса, ее затошнило бы.
— Я тебе не сестра, — сказала она, чувствуя себя по-настоящему свободной. — Я не знаю, почему вообще хотела быть твоей родственницей, потому что ты, очевидно, никогда этого не хотел. Больше я не буду такой дурой.
— Да как ты смеешь… — начал он.
Тристанна отвернулась от него, огляделась, и ее взгляд остановился на матери. Красивая, яркая Вивьен, теперь такая слабая, — она была семьей Тристанны, единственным, что стоило защищать любой ценой.
— Мама, — сказала она, с трудом узнавая свой хриплый голос. Она казалась себе незнакомкой, как будто вселилась в чужое тело — тело, к которому Никос больше никогда не прикоснется, которое больше ни разу не выгнется под ним. Она отогнала эти мысли и подавила всхлип. — Я переоденусь, и мы уедем отсюда.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 31
