Вот он на эстраде. В действии. Безошибочно диктует только что услышанный ряд в 100 и более чисел… А теперь демонстрирует силу своей зрительной памяти: несколько секунд внимательно посмотрев на квадрат, ячейки которого заполнены 25 числами, он затем легко называет ряды чисел – по горизонтали, вертикали, диагонали…
Редчайшая способность? Так сказать, дар божий? А вот и нет. В беседе с корреспондентом газеты «Социалистическая индустрия» артист поделился фактами своей жизни. Он никогда не был вундеркиндом, обычный школьник, учился в профтехучилище в Одессе, затем работал слесарем. Но как-то побывал на концерте, где его, как говорится, наповал сразил номер: выступающий на память «читал» заполненный зрителями квадрат из 16 чисел.
Тут-то все и началось. Игнатенко решил добиться того же.
«Слышали, как о штангистах говорят? – вспоминает он. – Чтобы поднять рекорд на килограмм-полтора, они перекидывают на тренировках сотни тонн. У меня были свои «тонны» – долгая, порой до изнеможения обратная прокрутка ленты памяти, сотни, тысячи упражнений на запоминание миллионов, наверное, чисел и слов, выработке своей, сугубо индивидуальной методики извлечения информации из глубин подсознательной памяти.
К слову, вопрос здесь не только в запоминании. Немалые трудности пришлось преодолеть, прежде чем я научился «стирать» запечатленную в мозгу информационную фотографию. Здесь у меня тоже свои приемы, хотя, несмотря на все ухищрения, «стирание» это происходит не раньше, чем через три часа после получения информации…».
Вот так-то! Все было добыто трудом и потом, долгой работой над собой. Игнатенко твердо уверен: возможности человеческого мозга безграничны. И мы находимся на подступах к таким глубинам, о которых еще даже не подозреваем. Надо лишь настойчиво «искать себя… в себе» (так артист хотел назвать свою следующую концертную программу).
История жизни Игнатенко удивительна вдвойне: дело в том, что ему удавалось совмещать сцену с наукой. Он был действительным членом (конец прошлого века) Всесоюзного общества психологов. Вносил свой вклад в развитие новой науки «суггестопедии». Эта наука дела в СССР тогда первые шаги.
Игнатенко был активным участником исследований. Суггестопедия способна, полагал он, в корне изменить подготовку людей по ряду самых сложных профессий, особенно тех, что сопряжены с большими психологическими нагрузками. Известно, например, как велики эти нагрузки у шоферов. Среди массы обрушивающейся на них оперативной информации надо выделять, запоминать (и должным образом переваривать) лишь малую толику. Суггестопедия-то, утверждал Игнатенко, и поможет человеку закодировать нужные сведения и заложить их в определенную ячейку памяти, отбросить лишние и выйти в своих действиях на необходимый автоматизм…
Память человека, ее загадки. Великий математик Леонард Эйлер (1707–1783) поражал современников тем, что знал на память шесть степеней любого число до сотни. Академик Абрам Федорович Иоффе (1880–1960), его называют отцом советской физики, никогда не пользовался таблицей логарифмов: она была «сфотографирована» в его памяти.
Тема памяти крайне важна и интересна. Разговор о ней мы продолжим в следующей главе.
Глава 3. Память в хороводе эмоций О память сердца, ты сильней
Рассудка памяти печальной!
Русский поэт Константин Николаевич Батюшков (1787–1855) 1926 год. В Ленинграде наводнение. Затоплен и виварий Института экспериментальной медицины. Находившихся в нем собак пришлось спасать на лодках. Панический страх перед наступавшей водой «выбил» из животных все рефлексы, все навыки, которым их так долго и старательно обучали.
Прошло несколько месяцев, рефлексы были восстановлены. Но достаточно было появления в лаборатории воды, просачивающейся из-за закрытой двери, чтобы у животных вновь наступал нервный срыв…
Память и эмоции тесно переплетены. Впервые, видимо, обратил на это внимание выдающийся русский психиатр Сергей Сергеевич Корсаков (1854–1900). В 1890 году в книге «Болезненные расстройства памяти и их диагностика» он писал: «Есть люди, у которых вообще память развита недурно, но память душевного чувства слаба: они плохо помнят те эмоции, которые переживали, удовольствия, которые им доставляли… А так как эти воспоминания составляют основания наших симпатий и антипатий к людям, то из этого недостатка памяти вытекает ненормальное отношение к людям…».
Советский академик Петр Кузьмич Анохин (1898–1974) считал: эмоции выступают в качестве своего рода аппарата для быстрой оценки воздействия окружающей среды. Оценки преимущественно со знаком плюс или минус, полезности и вредности. Этот мощный фильтр не может не влиять на память.
3.1. Блонский против Фрейда Пущино, молодой город ученых, расположенный под Серпуховом, в 120 километрах от Москвы. Биологический центр Российской академии наук. Цепочка из стоящих рядом шести биологических институтов и специального конструкторского бюро.
Крупные биологические проблемы было бы трудно изучать в Москве, в рамках старых сложившихся коллективов. Большие научные темы требуют совместных усилий специалистов самых разных профилей. Вот почему в 1963 году около деревушки Пущино и был заложен новый Биологический центр. И именно тут, где усилия биологов умножены, подкреплены работой математиков, физиков, инженеров, наиболее целесообразно изучать и довольно запутанную связь между памятью и эмоциями.
Мы в Институте биологической физики. В одном из его подразделений – Отделе проблем памяти. Его возглавляет профессор, доктор биологических наук, заслуженный деятель науки РСФСР Елена Анатольевна Громова. Но, прежде чем, мы предоставим ей слово, необходимо вспомнить один старый научный спор.
Однажды известный советский психолог Павел Петрович Блонский (1884–1941), придя в институт, где он преподавал, предложил своим студентам необычное задание: описать любое (первое, что придет в голову) случившееся с ними до учебы в институте событие.
Блонский получил в общей сложности 224 сочинения, стал их анализировать. Вышло то, что он и ожидал: почти каждый студент писал об эпизодах, окрашенных сильными эмоциями.
Такова роль чувств в нашей памяти. Память, как решето: пропускает ничем не примечательные дни, все монотонное и однообразное, оставляя лишь яркие вехи.
Но вот более сложная проблема: какие эмоции больше влияют на память – положительные или же отрицательные? Что мы помним дольше – доброе или злое?
Известный австрийский психолог, основоположник психоанализа Зигмунд Фрейд (1856–1939) утверждал: более прочно оседают в голове события, связанные с приятными эмоциями. Способность людей забывать неприятное – это-де полезное приспособление, направленное на охрану организма от болезненных переживаний.
Фрейду возражал Блонский, доказывая обратное. Лучше запоминается неприятное, полагал он, в эволюции живых существ именно это свойство помогало им приспособиться к окружающей обстановке. Применив количественные методы, Блонский, казалось бы, убедительно опроверг теорию «вытеснения» неприятностей. Но – мы убедимся в этом позднее – то была лишь полуправда.
