«Двадцать четыре часа? – поразился про себя Кенлон. – Невозможно! Ни одно из воплощений, ни один из фантастических эпизодов, казалось, не продолжался более трех четвертей часа. Добавив сюда время на путешествие до гнезда и обратно – часа три, но никак не двадцать четыре».
Выстроенная логическая цепочка не успокаивала.
– Я хочу задать вам один вопрос, Дорили, – медленно произнес Кенлон.
Голос его, должно быть, звучал примирительно, потому что женщина сразу сбавила тон.
– Да?
– А что видели вы у Совета крылатых?
Дорили смотрела на него, сощурив глаза, будто старалась найти в его вопросе тайный смысл.
– Полную комнату электронных ламп, – отрывисто бросила она. – Совет, конечно, машина, созданная давно жившими сухопутами. Они вложили в искусственный интеллект все свои знания и подарили ему псевдожизнь, вернее, заботливо подобрали программу.
Какое-то время Кенлон переваривал услышанное.
– Что же произошло? – спросил он затем.
– Вы имеете в виду, со мной? – Дорили испытующе посмотрела ему в глаза. – Ничего. Машина просто поговорила со мной, вернее, с моим мозгом, открыто признала, что наш корабль не может быть ничем полезен для крылатых, и мы распрощались.
– Вот как… – протянул Кенлон.
Казалось, лучше было вообще не упоминать о случившемся. Он надолго погрузился в свои мысли.
Из задумчивости его вывел мрачный взгляд наблюдающей за ним женщины.
– Итак, – сказала она, – будете ли вы сотрудничать с нами?
– Сотрудничать? – переспросил Кенлон, и тут же с раздражением подумал, что повторяет ее слова, как попугай. А от него ждали ответа, утвердительного или отрицательного, и это сейчас, когда он даже еще и не думал об этом по-настоящему.
В любом случае, он не мог участвовать в нападении на город плавунов, пока там находился живой Джонс-Гордон.
– Судя по вашему поведению, – медленно произнес Кенлон, – вы считаете, будто у меня имелось достаточно времени, чтобы простить вам безрассудный захват моего корабля и сделаться вашим союзником? Ничего подобного. Сейчас у меня одно желание. – Такое объяснение на его взгляд, должно было сбить Дорили с толку. – Я хочу поговорить с Неммо, если вы, конечно, не возражаете. Хочу порасспросить его, что произошло за время моего… гм… интервью с Советом.
На секунду женщина задумалась, потом хмуро спросила:
– Вы не потеряли «бар»?
Кенлон молча вынул из кармана брусок-нейтрализатор.
– Хороню, идемте вниз, – распорядилась Дорили.
Едва они спустились в центральный пост, как ожили турбины, и «Морской Змей» плавно двинулся вперед. Внизу повсюду были джоаннас. Кенлон насчитал человек двадцать в проходах, включая трех в машинном отделении и пятерых в торпедном отсеке:
Неммо лежал в подвесной койке, которую ему натянули месяц назад. При виде Кенлона он сел.
– Я ждал вас, – нетерпелива сказал он. – Меня недавно известили, что вы вернулись на корабль.
Он дружелюбно улыбнулся, однако, Кенлон заметил в его поведении какую-то нервозность.
– Вы долго пробыли у Совета, – снова заговорил крылатый. – Мы все хотим знать» что он вам показал и рассказал. Ведь теперь вы нам поможете, я надеюсь?
Кенлон пристально смотрел на крылатого, не испытывая никаких чувств – внутри была пустота. Вопрос Неммо прозвучал так, словно и не было никакого захвата корабля, словно из Кенлона не сделали идиота-разиню.
– Слушайте, – начал он и быстро описал случившееся, включая и слова Совета относительно освобождения субмарины, внимательно при, этом следя за проявлением каких-либо эмоций на лице крылатого.
А наблюдать было что: изумление, ошеломление, досада и, наконец, когда Кенлон дошел до факта, что Джонс-Гордон жив, скорбный гнев, – Вам рассказали это! – воскликнул Неммо, – Это означает, что вы отказываетесь помочь нам? – С видимым усилием крылатый заставил себя замолчать. Он сидел, раскачиваясь, на койке, крылья его подергивались. Наконец, он пробормотал:
– Это не значит, что я желаю зла вашему командиру. Но ведь на каргу поставлена жизнь целой расы. Десятки крылатых не вернулись из разных периодов времени, куда были посланы за оружием. Смерть поражает нас со всех сторон, нам грозит полное истребление. Совет наверняка рассказал вам!.. – Неммо запнулся, взял себя в руки и мрачно продолжал:
– Да, я понимаю, что с самого начала Совет с неохотой согласился участвовать в этом деле – он изначально сконструирован так, чтобы считаться с обеими расами. Но понимать – одно, а принять, что он, фактически, предал нас в критическую минуту, – другое. Я знаю, что мои просьбы бесполезны, но ведь наверняка вы можете поразить торпедами жизненно важные центры подводного города, не причиняя вреда вашем командиру. Я могу гарантировать, что Совет установит его точное местонахождение в городе…
– Я не могу рисковать, – спокойно ответил Кенлон.
Он понимал, что упрям, даже нерационален. Предложение Неммо было вполне осуществимо, но это был бы выбор, выбор, который он еще не сделал.
По-своему крылатые были правы. Невзирая на их поспешный союз с Сессной Клен, Кенлон не осуждал их побуждения и действия. Но нельзя было игнорировать и другую сторону. Там, под водой, вопреки диким, примитивным условиям, торжествовала сильная, энергичная жизнь. Память подсказала Кенлону разговоры с офицерами, которые были убеждены, что во время войны необходимо полное истребление противника.
Конечно, плавуны – захватчики, убийцы, но считать их совершенным злом сейчас, когда малейшая ошибка могла привести к исчезновению Человека как вида, было неразумно.
Кенлон с неохотой все больше убеждался, что плавуны сумеют лучше справиться с угрозой нападения Уаз, чем кто бы то ни было. И если так…
Кенлон вздохнул. Ясно было только одно: он все еще не готов сделать выбор.
Над головой раздалось клацанье. Кенлон вскочил, отвернувшись от Неммо.
– Закрыли люк, – встревожено пробормотал он. – Они…
Он прикусил губу, чтобы не сказать всю фразу. Он чуть было не проговорился, что нельзя погружаться, пока не работают вспомогательные машины. Он не сказал, он вспомнил, что говорил Совет: они ошибаются, считая субмарину не столь примитивной, как она есть.
Кенлон выскочил от Неммо, осмотрелся и кинулся к резервуару. Он хотел быть возле него. Он добрался до него и лег рядом, уже начиная задыхаться.
Одна из пяти джоаннас, находившихся в торпедном отсеке, вышла за минуту до закрытия люка. Четыре оставшихся начали шататься. Две женщины заметили Кенлона и рванулись в сторону, одна выкрикнула где-то на своем языке, задохнулась и, схватившись за горло, тут же забыла о нем. Потом все четверо, пошатываясь и стискивая горло, направились к выходу из отсека. Три исчезли из поля зрения Кенлона, а четвертая рухнула на пол. Воздух у пола был немного прохладнее и это ненадолго оживило ее. Но она слишком билась во время минут облегчения и делала себе еще хуже, пытаясь встать. Наконец, она замерла.
