– Может, хватит на сегодня?– вздохнула я и тоже отвернулась.
– Не думал, что ты такая недотрога.
– Это что-то меняет?
– Я тебя отвезу.
Как паршивенько стало на душе: неуютно, неловко, досадно…
Нет, меня не тронула его обида. Я была огорчена собой. Я давно стала независимой, самостоятельной, интересной, привлекательной, давно распрощалась с известным лицом и могла жить, как вздумается, но какие-то нелепые воспоминания делали меня несвободной. Будто на мне лежало его проклятье.
– Да, отвези. И, Ярослав, ты не мог бы пока не показываться на своей машине у моих ворот.
– Что?!– оглянулся он и возмущенно наморщил лоб.
– Я не хочу проблем с соседями и с мамой.
– Ладушки, даю тебе три дня…
– Что?!– пришла моя очередь возмущаться.– Ты опять устанавливаешь сроки?
– Все равно скоро об этом все узнают. А ты так и будешь прятаться? Тебе же не пятнадцать лет?
– И очень жаль!– ядовито бросила я.
– Это почему же?– недоуменно прищурился Ярослав.
– Тебя засадили бы за решетку за совращение малолетних,– посмеялась я и, накинув свою сумку на плечо, прошла к выходу на мостик.– Давай команду к причалу!
Он громко рассмеялся и с разгона поднялся по лестнице к штурвалу.
Яхта причалила. Я раздраженно выдохнула и сошла с борта. У машины оглянулась и нетерпеливо постучала носком босоножки об асфальт: Ярослав тащился, как черепаха, чего-то ухмыляясь себе под нос.
Затем он все-таки доставил меня к дому, вернее, к началу моей улицы. А я, не прощаясь, выпрыгнула из авто и расслабленной походкой почапала к своей калитке. Ярослав не уехал, пока она за мной не закрылась.
Я довольно улыбнулась (ну порадовало это меня, что ли?) и отправилась на свой чердак.
Мама была удивлена, что дочь явилась не поздно. Но вытянуть из меня хоть слово ей не удалось. Я просто усмехалась себе под нос и молчала, как рыба об лед.
А что тут было сказать? Я просто развлеклась.
А утром сама судьба (в лице тети Глаши) велела мне нарушить молчание. А язык за зубами я держать не умела.
Мама была неожиданно заботлива и принесла на чердак завтрак из манного пудинга и зеленого чая. А я еще нежилась в лучах солнца на своей перине.
– Поленька, как твои дела?– спросила она, сама понимая, что этот вопрос с утра да с подносом с завтраком в руках, был странным. Об этом говорили и ее голос, и выражение лица. Она не умела играть.
– Мам, ты чего?– взъерошив волосы на голове, протянула я.
– Просто побеспокоилась,– не решилась мама начать сразу.
Я поднялась, свесила ноги с кровати и недоверчиво посмотрела на нее.
Она неловко кивнула на поднос:
– Ешь.
– Мам, ты не волнуйся, я займусь огородом: прополю, вырву морковку… Я сегодня никуда не собираюсь.
И хоть мама улыбнулась, трудно было не заметить ее смятение.
– Мам?
– Поля, мне тетя Глаша сказала, что вчера ты уехала из дома и вернулась на дорогой иномарке?– наконец несмело спросила она.
Да уж, язык до Киева доведет! Треснуть бы эту тетю Глашу по причинному месту!
Ну, а что было беситься-то? Рано или поздно, так сказать.
С утра голова плохо варила, но я сообразила утаить главную интригу. А остальное трын-трава.
– Мам, а если тебе тетя Глаша скажет, что я встречаюсь с мэром Алушты, ты поверишь?– пошутила я.
– Поля?!– возмутилась мама.
– Он же молодой, сравнительно…
– Нет, конечно,– уверенно ответила мама.– Но…
– А я, правда, с ним встречаюсь,– на полном серьезе вставила я и, не дрогнув ни одним мускулом, посмотрела матери прямо в глаза.
Ее лицо мгновенно вытянулось, губы слегка задрожали и поднос в руках тоже.
– Поля, ты соображаешь, что говоришь?
– Вот видишь, ты мне практически поверила,– смягчила я тон и выражение лица, а потом громко рассмеялась.
Мама пожурила меня только взглядом.
– Ты у меня шутница, но ты же знаешь, что у меня есть повод волноваться?
– Мама, ты опять за свое?– вспылила я.
– Поля!– строго сказала мама.– Когда ты вышла замуж, я немного упокоилась…
– Немного?!– поразилась я.– Я думала, ты давно держишь меня за взрослого человека?!
– Ты взрослая, но я не знаю, что у тебя творится в голове?!
– А тебе и не нужно знать. Ты просто доверяй мне. Мама, я переехала сюда на твои глаза не для того, чтобы взяться за старое…
Чердак почти искрился от моего негодования, но сигнал машины, привозившей нам молоко и творог, заставил притормозить.
– Слушай, мама, я взрослая, и обещаю, что ты не будешь за меня краснеть. А своему шпиону передай, что за мной ухаживает приличный молодой человек, и у меня нет оснований отказывать ему в симпатии,– на одном дыхании высказала я и выглянула в окно.– Сейчас я выйду, Антон. Не буди народ своей крякалкой!
Я накинула спортивную куртку, влезла в шорты и бегом спустилась с чердака.
– Ой,– вернулась я,– мам, спасибо за завтрак. Я сейчас, ладно?
Мама продолжила сидеть на кровати, переваривая мои слова. Наверное, она думала, о том, куда я снова вляпалась. С одной стороны, ее интуиция была права, но с другой-то – никакого криминала в моих отношениях с Македонским не было. Может быть, она еще и позавидовала бы, узнав, какими вкусностями кормит меня Ярослав. Она ведь гурман!
А впрочем, как-нибудь я приглашу ее в его ресторан, и для нас сделают самые лучшие блюда мира. Ну, почему она должна быть против?!
И в тот момент, когда я размышляла над всем этим, расплачиваясь с молочником, в голову пришла дико соблазнительная мысль. Я чуть банку с молоком не выронила, представив, что будет, когда осуществлю задуманное.
А задумала вот что: у Ярослава наверняка должен был быть цифровик, и я могла сделать самые потрясные фотки, чтобы отправить Верунчику, которая подсунет их девчонкам, мужья которых тесно общаются с Белохвостовым. Уж они-то сплетники похлеще здешних: донесут до него всё в ярких красках. Зная Кирилла, с уверенностью можно предположить его реакцию: он будет кусать пятки от ревности и уязвленного самолюбия. А еще оттого, что мне без него хорошо!
Вот так! Чтобы никто и не сомневался, что Полину Сосновскую с руками и ногами оторвут, а всякие там выщипанные хвосты далеко в прошлом…
Идея была не нова, но восторг вызывала безумный.
Ох, сколько нужно-то было, чтобы получить порцию адреналина и чувствовать себя на вершине блаженства?! Какая-то художественная малость!
