Марисса просыпалась. Он смотрел, как она открывает глаза и фокусирует взгляд на его лице. Еле заметная робкая улыбка появилась на ее губах. Как простая улыбка могла сделать мужчину таким счастливым?
— Доброе утро, — мягко сказал он. Она снова улыбнулась, и он нагнул голову и поцеловал ее. — Я не хотел будить тебя, — прошептал он и погладил ее живот. — А я познакомился с нашим сыном.
Марисса посмотрела на то место, где лежала рука Каллена. Он проследил ее взгляд.
— Он представился первый, — сказал Каллен и ухмыльнулся. — Ударил меня, и довольно сильно.
Марисса тихо засмеялась. Как это было прекрасно, проснуться утром в полной безопасности на руках своего мужа. И услышать его такой радостный голос, будто их еще не рожденный ребенок уже забил свой первый гол.
— Он часто пихается, — призналась она.
— Все хорошо? Я имею в виду, он так и должен прыгать?
— Ага.
— Тебе не больно?
Марисса усмехнулась.
— Нет.
— То есть, я знаю, что дети ворочаются. Я слышал, как ворочается ребенок Кэсси.
— Кэсси. Жена твоего брата, да?
— Ага. Она уже на сносях. Когда я был у них последний раз, малыш пихался, и Кэсси разрешила мне пощупать… — Каллен нахмурился. — Милая, — мягко сказал он, — прости. Мне только что пришло в голову, что ты ничего не знаешь о моей семье, не считая того немногого, что я тебе рассказал.
— Я могу подождать. — Уголки ее губ подергивались. — Так уж случилось, что у тебя не было времени рассказать им о вынужденной женитьбе.
Он посмотрел на нее так, будто она лишилась рассудка.
— Я не собираюсь говорить им это, — отрывисто сказал он.
Марисса кивнула. Что тут скажешь? Она не знала, как он собирался воспитать ребенка, не сказав своей семье о его существовании. С другой стороны, она не знала его семью. Он вроде говорил, что близок со своими братьями и сестрами, но это могло быть и не так. Можно иметь семью и ничего никому не рассказывать о своей жизни.
Кажется, напрасно она как дура поверила, что прошедшая ночь все изменила.
— Конечно, — кивнула она, села на кровати и сбросила ноги на пол. Рубашка, которая была надета на ней вчера, лежала около двери. Можно ли дойти туда, не скидывая одеяло? Она никогда в жизни не чувствовала себя так неудобно.
— Марисса?
— Да, — отрывисто сказала она.
— Куда ты?
— Я хочу одеться и принять душ. Потом я сделаю кофе, приготовлю завтрак. Что-нибудь…
Каллен потянулся к ее руке и притянул назад к себе.
— Мне не нужен завтрак. — Он коснулся ее волос, слегка погладил ее по затылку. — Единственное, что мне нужно, — это ты.
— Каллен, — тихо выдохнула Марисса. — Прошлой ночью было… Все было очень мило. Но…
— Очень мило? — Он мягко засмеялся, повернул ее лицо к себе и погладил по щеке. — Ну же, милая, по-моему здесь нужны другие слова.
— Что ты хочешь, чтобы я сказала? Это было… забавно.
Губы Каллена вытянулись.
— Забавно, — повторил он. В его голосе звучало разочарование.
— Да. Ты прав, заниматься… заниматься сексом иногда нам не повредит, но…
Каллен поцеловал ее. Марисса вскрикнула, отстранилась, попыталась не ответить на поцелуй, но не смогла сделать этого.
Она хотела его, хотела снова чувствовать его руки, чувствовать поцелуи своего мужа.
Чувствовать его любовь.
Ее глаза наполнились слезами.
Он никогда не будет любить ее. Но она может любить его, как любила все эти пустые, одинокие месяцы. Она может любить его, позволять ему близость, взять все, что можно, и спрятать любовь глубоко в сердце.
— Каллен, — прошептала она, обнимая его и отвечая на его поцелуй.
Прошло несколько минут, Каллен прижал ее голову к своей груди и нежно провел рукой по спине жены.
— Это не только секс, — тихо сказал он. — Я… Ты нужна мне, Марисса.
Конечно, она ему нужна. Она носила его ребенка. Она видела его взгляд, когда он почувствовал движения своего сына. О, она бы все отдала, чтобы он и на нее посмотрел таким же любящим взглядом.
— А ты… Я тебе тоже нужен. — Каллен взял Мариссу за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. — Ведь это так?
Марисса кивнула.
— Да. Ты… Ты хороший человек, Каллен О'Коннелл.
На лице Каллена начал дергаться мускул. Если бы она сказала ему это вчера, он был бы крайне удивлен. Сегодня же это заявление опустошило его. Он не хотел, чтобы его жена думала о нем только как о хорошем человеке. Он хотел… он хотел…
Каллен откашлялся.
— Если мы постараемся, у нас все получится.
Она опять кивнула.
— Да.
Он снова поцеловал ее — на этот раз очень нежно, а потом улыбнулся.
— Ты говорила что-то о завтраке?
— Ты говорил, — ответила Марисса, улыбаясь ему.
— Ну, я не хочу хвастаться, но…
— Но? — смеясь, повторила она.
— Но я прекрасно готовлю омлет.
— Хорошо, — ухмыльнулась она, — но должна предупредить тебя, О'Коннелл, я отвратительно готовлю.
Его улыбка была сексуальной и абсолютно мужественной.
— Да-а, но ты прекрасна в постели.
— Комплименты дела не исправят, — чопорно заявила Марисса. — Я самая ужасная кухарка на свете.
— Я готов с этим смириться, учитывая, — Каллен дотронулся до ее подбородка, — что ты прекрасная студентка школы права.
— Да. — Ее улыбка поблекла. — Ну, раньше была таковой.
— И будешь снова. Когда мы вернемся домой, я собираюсь представить тебя некоторым профессорам Гарвардского университета.
О, как много он бы отдал, чтобы этот восторженный взгляд видел только он один!
— Правда?
Он кивнул.
— Правда. Но пока что нам нужно поесть. Вот мое предложение. Я сделаю омлет, а ты попытаешься сделать десерт.
Марисса сморщила нос.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— О печенье.
— О печенье?
— Ага. Видишь ли, я приехал сюда однажды прошлой зимой, а мороз стоял, как в Арктике. Снег, лед… Тем не менее, Пегги…
— Женщина, которая смотрит за домом…
— Правильно. Пегги оставила кое-какие продукты, как делает обычно. И среди провизии был пакетик с сухим тестом для печенья.
— Успокойся, мое сердце, — воскликнула Марисса, ударяя себя обеими руками по груди. — Ты прекрасно готовишь омлет, и ты еще умеешь печь?
