– Я еду домой, – отозвалась она, хриплым от волнения и слёз голосом. – Извините меня, что не пришла попрощаться, как следует...
– Значит, сбегаешь, – произнёс мужчина с сильным акцентом, что выдавало его эмоциональное состояние. Мудрые глаза Демитриоса, вмиг, разглядели все то, что она пыталась скрыть. – Решила не бороться за своё счастье. Сомневаешься в своих силах или просто боишься?
– Я...
– Не отвечай, если не уверена в этом, – движением руки он заставил её замолчать. – Я знаю, что с моим сыном тяжело. Он не умеет, – мужчина осекся, будто произнёс не то слово, – точнее, не хочет любить. Ставрос лишил себя этого, потому что, таким образом, он хочет наказать себя. Мой сын не умеет забывать, и, наверное, в этом его самая большая проблема в жизни. Но, – тут, взгляд его снова прояснится, а на губах появилась знакомая улыбка, – я не вправе винить тебя в чем-то, дочка. Если ты хочешь уйти, это твоё право. Лишь знай, что, отныне, это и твой дом тоже. Мы будем рады видеть тебя в любое время.
Эмоциональная речь Демитриоса заставила девушку, снова, залиться слезами. Впервые, ей говорили нечто подобное. Впервые, она почувствовала, что не является сиротой...
– Спасибо, – произнесла девушка, отвечая на их объятия. – Я никогда Вас не забуду. Спасибо Вам огромное!
– Счастливого пути, дочка, – отозвался Кассианидес старший.
– Сообщи мне, как только доберешься, – добавила Афина, когда Диана села в машину. – Κύριε να ευλογεί τα παιδιά μου... (пер. с греческого: "Господи, храни моих детей...)
* * *
Ставрос ехал так быстро, насколько это позволяла мощность двигателя спортивной Audi. Вдавив педаль газа в пол, он вцепился в кожаный ободок руля обеими руками, и мчал вперед, будто соревнуясь с заходящим солнцем.
С невероятной скоростью, мимо пролетали пейзажи, состоящие из длинного ряда насаждений, в промежутках между которым выглядывало море.
Остров Кассианидес был связан мостом с полуостровом, через который можно было, спокойно, попасть на материк. Поэтому, Ставросу не потребовалось много времени, чтобы приехать в город. Только оказавшись здесь, мужчина начал сбавлять скорость, медленно, отпуская педаль газа.
Большой поток автомобилей, в который он попал, диктовал свои правила, соблюдать которые он научился на горьком опыте.
Ставрос ехал в направлении Афин, оставляя позади всё, чем жил последние несколько недель. Время от времени, мужчина бросал взгляды на циферблат часов, пытаясь высчитать время, через которое Диана станет для него лишь воспоминанием и незаконченным эпизодом из прошлого...
"Я знал, что так будет, – размышлял он, пытаясь унять чувство разочарования и грусти. – Нельзя играть чужими жизнями и не платить за это. Я начал слишком сильно привязываться к ней, поэтому, должен был отпустить. Диана заслуживает гораздо больше, чем я способен ей дать. Со мной она никогда не сможет быть счастливой."
Телефонный звонок, раздавшийся в салоне, вывел его из раздумий. Взглянув на экран, встроенный в руль, мужчина нахмурился. Ему звонила Ирина.
– Слушаю, – ответил он, пытаясь убрать из голоса нотки раздражения.
– Ставрос, что случилось, – женщина была зла не меньше его. – Как это, вообще, понимать?! Ты исчез, не сказав ни слова. Не звонишь мне, не пишешь. Что происходит?!
– Ирина, ради Бога, не кричи, – простонал он, нахмурившись, – я не в том настроении, чтобы выяснять отношения...
– Я не тебя не понимаю, SK, – перебила его женщина. – Клянусь, если все это из-за твоей коровы, я уничтожу ее, Кассианидес! Только скажи, что ты был серьезен, когда говорил, что решил остаться с ней и увидишь, что будет...
Грубые высказывания в адрес Дианы и тон, с которым она говорила, не на шутку, разозлили мужчину. Ставрос, вдруг, поймал себя на мысли, что выходит из себя каждый раз, когда кто-то пытается оскорбить или унизить его Эльфа. Никто не смеет так говорить о ней!
– Закрой свой рот, Ирина, – грозно остудил ее мужчина. – И чтобы впредь включай, хоть изредка, свои мозги, чтобы понимала, кому и что ты говоришь. Если ещё раз услышу из твоих уст, хоть одно, плохое слово о Диане, ты горько пожалеешь об этом, поняла?! И не звони мне больше, – отключив вызов, Ставрос смачно выругался. Он чувствовал себя быком, которого, нарочно, дразнили красной тряпкой.
Свернув с главной дороги на узкую, просёлочную, мужчина снизил скорость до минимума. Теперь, когда до цели оставалось совсем немного, он запретил себе думать о чем-либо другом. Воспоминания, словно лента чёрно-белого фильма, стали мелькать перед его мысленным взором, вызывая в груди тупую, ноющую боль...
Восемь лет... Целых восемь лет он живет с этой раной в сердце, не в силах забыть. Около трёх тысяч дней ненависти и презрения к себе. Разве этого не достаточно, чтобы привыкнуть? Неужели, он оказался настолько непробиваемым камнем, что время не смогло ничего изменить? Почему он, всё ещё, чувствует? Почему не может дышать спокойно?
– Я люблю тебя до бесконечности и больше, Агапия Кассианидес! Я люблю тебя, жизнь моя...
Собственный голос, прозвучавший в памяти, показался Ставросу таким чужим и незнакомым, что ему потребовалось несколько секунд, дабы свыкнуться с этим. Тогда, много лет назад, он был абсолютно другим человеком и воспоминания – это единственное, что осталось от того, прежнего, Ставроса.
Припарковав автомобиль, мужчина, с минуту, сидел, не двигаясь. Ему нужно было собраться с мыслями и, сделав усилие, перебороть свой страх. Только после этого, он смог открыть дверцу машины и выйти из нее.
Знакомый аромат цветов и зелени наполнил легкие. Теплый вечерний ветерок принёс его с кладбища, будто напоминая ему, куда он приехал.
Ставрос открыл пассажирскую дверцу и вытащил из машины огромный букет белых роз, перевязанный широкой атласной ленточкой. Агапия никогда не любила, когда цветы заворачивали в полиэтилен или бумагу.
– Они же и так почти мертвые, – говорила она с сожалением, – дай им пожить ещё немного...
Её голос, лучистый и звонкий, до сих пор, звучал в ушах мужчины, как если бы жена была жива и находилась, сейчас, рядом. От реальности собственных воспоминаний, он почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы – ненавистные доказательства того, что и мужчины умеют плакать.
Смахнув их, Ставрос зашагал в сторону участка, откуда виднелся ангел из белого мрамора. Образ райского создания, словно смотрел на него свысока и улыбался. Почти как она, когда была жива...
Он остановился напротив надгробия, с которого на него смотрела любимая, не в силах пошевелиться. Её образ, такой живой и желанный, возник перед глазами, словно она была здесь, рядом. Ставрос медленно опустился на колени, положив цветы на специальную подставку. Сердце в груди сжалось до такой степени, что перехватило дыхание и загудело в ушах. Он смотрел на надпись, высеченную на дорогом камне, а по его щекам текли слезы.
