Книга Мистер и Миссис Фейк - Алена Нефедова

Что-то с ней было не то. Ей-богу. Вот печенкой чую, что моя взрывная зажигалка имела в виду не только меня, обмолвившись о «всех мужиках». Сто пудов у нее что-то произошло на этой ее хреновой суперважной работе. Только ни черта она мне не скажет, потому что не доверяет.

Ну и зря, кстати сказать.

С учетом того, что одним из пунктов ее «любезного согласия» сыграть роль моей «невесты», тьфу ты, «аж жены», была реклама товаров, производимых принадлежащей ее боссу компанией, я вполне смог бы разрулить и порешать с ним все вопросы. Уж мужик мужика поймет по-любому.

А эта… чертовка нос задрала, что-то невразумительное прошипела и улыбнулась мне, только когда засекла, что на нас выпучила зенки какая-то дамочка. А Дизель что, не заслуживает ее искренней улыбки сам по себе?

Но как же горяча, дьяволица языкатая. Она только обмолвилась о десерте, а перед глазами, как наяву, встала ее розовая промежность, покрытая жемчужными соками. Охрененно сладкими, пряными, мускусными. Пил бы и пил.

Бл*дь, опять. Дружище, ты не вовремя. Чего стоим, кого ждем? Не обломится нам прям щаз. Не рви ширинку. Я тебе пока и успокоительным рукопожатием ответить не могу, да и не очень-то хочу. Потому как хочу я эту заразу.

– Херасе, вы забили багажник, – присвистнул Ноа, заглядывая в пикап. – А чипсы есть?

– Ох, ковбой, после того, как ты попробуешь мои такос, ты забудешь про чипсы, – самоуверенно заявила эта… змея и опять так прогнулась, вытаскивая пакет из багажника, что рука – клянусь, она сама, это не я – тут же собственническим жестом легла на талию. Ну, в том месте могла бы быть талия, наверное, если бы мисс Брукс была пониже, дюймов на восемь, ага. Стиснул упругую плоть посильнее, напоминая, кто тут тот самый ковбой, что ее объезжает.

Да, да, я мерзкий тип, пользующийся тем, что мы находились на снимаемом со всех сторон камерами пятачке, и моя злюка просто права не имела подставиться в очередной раз, залепив мне оплеуху или что-то типа этого. Потому что…

– Еби… Ржавая подвеска и дюжина левых болтов! Что ж так больно-то? – взвыл я от прострелившей мою ногу боли.

– Ми-и-илый, прости-прости-прости, я такая неловкая, я наступила тебе на ногу? Да еще и шпилькой? Мой сладкий, хочешь, подую на болячку? – и так улыбнулась, ощерив зубы, что и дурак бы понял, что она имеет в виду. Но я не дурак, и перед глазами встала совершенно другая картинка, в том смысле, на какую болячку ей сейчас следует подуть, чтобы утешить меня, «милого-любимого».

– Не страшно, сладкая, – прохрипел я, тайком показывая кулак покатывающемуся от хохота Фино, успевшему заметить, какими взглядами мы обменялись с колючкой. – От тебя я стерплю что угодно. А на болячку подуешь потом. После ужина.

– Кстати, есть желающие помочь мне с приготовлением? – глянула членовредительница через мое плечо. – Ничего сложного: резать, перемешивать, короче, делать то, что я говорю.

– Я!

– Я!

– В жо… Нет! Кэти-детка, – ага, глаз дернулся! – зачем нам с тобой посторонние на кухне? – Я оттеснил ее от кинувшихся с улыбочками дебилов братцев-игроманов. – У тебя же есть я! А я на все руки мастер – и резать, и мешать, и сливки взбивать, и дегустировать…

– Пупок не развяжется – все на себя, бедолагу, взвалить, миленький мой птенчик? – Вот теперь у меня чуток уголок глаза дернулся.

– Не развяжется, кошечка моя ласковая, я жуть какой выносливый. И изобретательный. И мультизадачный. И ответственный. – «И скромняга», – вякнул кто-то на периферии, потом еще разберусь кто. – Предпочитаю все делать сам и доводить до логического и феерического конца. Другим свою работу доверять вот прямо-таки терпеть не могу. И не буду, – прищурился я на нее с легко читаемым предупреждением во взгляде и дебильной рабочей улыбкой на губах. Сука, у меня скоро судороги будут в мышцах лица от этих нарочитых оскалов.

– Ну надо же, какой ты у меня жадный до работы, пусичек сладенький. – Развернувшись, Кэтрин привалилась задницей к столу. Типа обезопасила себя с тыла, да? Не проблема, мне фасад тоже пипец как по вкусу.

Шагнул ближе, не зажимая, но давая соприкоснуться нашей одежде. Так, чтобы ощущалось уже взаимное тепло, но не контакт.

– Еще какой жадный, – наклонившись к самому ее мигом вспыхнувшему ушку, выдохнул шепотом: – А еще и вечно голодный. Прямо-таки ненасытный. Жрал бы и жрал, жрал и облизывал, смакуя.

И ухмыльнулся, заметив, как напряглись и обозначились ее соски сквозь белье и блузку и затрепетали тонкие ноздри, выдавая участившееся дыхание.

– Переедание грозит ожирением и извращением вкуса, ковбой, – мстя мне, Кэти приподнялась на цыпочки, возвращая интимный шепот на ухо и нарочно сто процентов задев своей грудью мою, а по эффекту воздействия как будто прямиком мой член неугомонный.

– С твоими аппетитами, кошечка, набрать вес мне не светит. – Угу, как бы не усохнуть, скончавшись. – И это когда немножечко извращений было недостатком?

Где-то в гараже что-то грюкнуло, и моя зараза моргнула, как если бы внезапно вспомнила, где мы, и, зашипев что-то под нос, выскользнула из-под меня, опять прилипшего к ней чудным образом и за малым уже чуть не усадившего ее поудобнее на столешницу, чтобы...

– А, ну раз наша помощь не нужна, мы тогда пошли, – оживились Фино и Ноа, напомнив о своем партизанском присутствии, подозрительно перемигнулись и свалили куда-то на второй этаж. Да и ветер вам в лицо, тоже мне помощнички.

Алеена часто зависала в наших боксах. И Рик даже не ревновал – говорил, что привык к тому, что его возлюбленная супруга умеет находить красоту и совершенство в самых обыденных вещах. А мне было непонятно, какая, к дьяволу, красота в том, что ухезанный с головы до ног в машинном масле чертила ковыряется в каких-то железяках. Но миссис Герреро, нащелкав сотни фоток в боксах, пока мы работаем, потом у себя в отдельной студии, которую мы помогли Рику оборудовать для нее, что-то вдохновенно рисовала. А через какое-то время Мари на пару с Ронни восторженно визжали из той самой студии «Божественно», «Сногсшибательно», «Бомбически» и «Супермегаультранереально».

Я к чему все это.

Права оказалась наша слегка потусторонняя блондиночка. Права в том, что когда человек делает что-то, от чего он прется и кайфует, он становится еще краше. Хотя моя змеюка гремучая и так-то глаз не отвести, особенно когда она голая, потная, с прилипшими к горлу мокрыми завитками, скачет верхом на моем… ну, вы поняли.