Книга Мухи творчества - Елена Логунова

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51

От нечего делать я уже начала читать передовицы, выясняя, какими событиями и идеями были заняты умы граждан нашего района во времена, когда мы с Митяем беззаботно набивали свои крепкие детские животы незрелыми абрикосами, натыренными в соседских садах.

Познавательный экскурс в историю родного края прервала Лизка:

– Пора, – сказала она, в очередной раз посмотрев на часы в своем смартфоне.

После чего на цыпочках прошла к двери, выглянула в проем и призывно помахала мне рукой. Я тоже встала на носочки и аккуратным балетным шагом проследовала за подругой в коридор.

Он был пуст: все собрались в фойе, где завклубом вот-вот должен был объявить победителей пряничного состязания.

Лизка, страстно прильнув кожаным сарафанным боком к двери епифановского кабинета, озабоченно копалась в своей сумке.

– Карта пластиковая есть? – обернулась она ко мне.

– Думаю, тут нужен обыкновенный ключ, – я запоздало сообразила, что его-то у нас и не имеется.

– Ты не думай, ты карту мне дай!

Я вытянула из клатча портмоне и распахнула его, предоставляя подруге широкий выбор разноцветных кусочков пластика.

Лизка цапнула первую попавшуюся карту, сунула ее в щель у косяка, и дверь открылась.

– Как ты? – удивилась я.

– Молча! – Лизка проскользнула в темный кабинет, втянула туда меня и, мягко закрыв дверь, не без гордости добавила: – Читать надо больше. И смотреть!

– И что ты такое смотришь? – Я не стала спрашивать, что она читает. И так знаю: мягкие томики с полуголыми парочками на обложке. – Онлайн-трансляции мастер-классов из зоны?

Подружка фыркнула:

– Почти. Отечественные сериалы на ТВ… Так, лампу включать не будем, просто подсвети мне фонариком мобильного… Ага, чуть пониже свет направь, да, так хорошо…

Ключом, бессовестно похищенным у простака Епифанова, Лизка ловко открыла несгораемый шкаф, взяла с верхней полки Любанин контейнер и переставила его на стол. Открыла, вынула лоскут медиаспрута, без всякого пиетета засунула его поглубже в свой сарафанный карман и собралась уже закрывать пустую емкость, когда я ее остановила:

– Погоди, так неправильно. Надо что-то там оставить… – Я поискала глазами и зацепилась за вычурные темные силуэты растений на окне, подсвеченном уличным фонарем.

– Зачем? – не поняла подружка. – Тебе что, совесть не позволяет забрать так называемый артефакт, ничего не оставив взамен?

– Совесть-то позволяет, – призналась я, хотя это меня и не красило. – Но не способен же клок спрута просто испариться, правильно? А вот растаять, как медуза, он вполне мог…

Я метнулась к подоконнику, взяла стоявший крайним в ряду горшков кувшин, понюхала и потрясла его – там булькнуло.

– Что это? – заинтересовалась любопытная Лизка.

– Вода для полива. Пахнет странно, видать, с какими-то питательными добавками. Или это жидкое удобрение. – Я наклонила кувшин и аккуратно налила немного мутной жижи в контейнер из-под медиаспрута. – Вот так прекрасно будет, словно никто ничего и не крал, артефакт просто сам по себе перешел из твердого состояния в жидкое…

– Для обитателей глубин это нормально, – легко согласилась Лизка.

Мы быстро и ловко, как будто для нас происходящее тоже было вполне нормальным, вернули контейнер на полку, а кувшин на подоконник, заперли шкаф, вышли из кабинета и закрыли за собой дверь до щелчка.

– Осталось только вернуть ключ в карман епифановского лапсердака, – сказала подружка, следуя на звук аплодисментов, доносящихся из фойе. – Но это пара пустяков: я уверена, после награждения начнется вторая серия танцев, чур, теперь твоя очередь плясать с завклубом. Если это снова сделаю я, Митяй приревнует и вызовет бедняжку Виктора Игнатьевича на дуэль.

– Почему это Епифанов бедняжка?

– А ты представь, какой скандал ему завтра Любаня закатит, когда выяснит, что ее спрут в шкафу тю-тю – растаял! Вместе с надеждой выгодно его продать, – Лизка сначала злорадно хихикнула – ушлой Любане она явно не симпатизировала, – потом замолчала, призадумалась и начала что-то подсчитывать на пальцах.

Я этим не заинтересовалась, мне нужно было морально собраться, чтобы пригласить на танец Епифанова и незаметно вернуть в его карман украденный ключ.

Я очень боялась, что у меня это не получится – не тот уровень актерского мастерства и ловкости рук, но все прошло идеально. Отловленный на танцполе завклубом покорно оцепенел и не только не помешал моим манипуляциям с его карманом и ключом, но даже не заметил их.

А Любаня, которой опять не удалось потанцевать с холостым непьющим мужчиной брачного возраста, со злости весь пол вокруг себя заплевала.

Ну и пусть, так ей и надо, нельзя быть такой агрессивной и жадной до всего – денег, спрутов, мужиков…

Спалось мне плохо. Все-таки я не суперагентша какая-нибудь, секретные операции, в которых кражи века непринужденно перемежаются знойными танцами, это не мое.

Возмущенный разум даже в состоянии условного отдыха кипел, и сны мне снились беспокойные, в жанре триллера. Пару таких ужастиков я даже запомнила.

В одном целая толпа красно-синих речных спрутов, сцепившись щупальцами, ходила вокруг моего дома пугающе молчаливым хороводом.

В другом три безголовых деревянных истукана, подхватив последнего башковитого на манер стенобитного орудия, били им, как тараном, в мою дверь.

Проснувшись, я не сразу осознала истинную природу пугающих звуков и некоторое время таращилась на содрогающуюся дверь, пока не вспомнила: я же заперла ее на ключ, чего обычно не делаю, сознавая свой священный долг заботливой кошачьей хозяйки!

– Фу, Шуруп! Перестань! Я уже проснулась! – покричала я штурмующему мою спальню коту. – Иду, не ломай мне дверь!

Вскочив с кровати, я первым делом выглянула в окно, проверяя состояние истуканов. С ними все было по-прежнему: один с головой, три – без.

Во дворе вообще не наблюдалось никаких перемен: что могло пропасть – оставалось на месте, чего прежде не было – не появилось.

И на том спасибо, я уже устала чувствовать себя многострадальной тетей Тома Сойера, у которой то ложки, то простыни загадочным образом исчезали-возникали, переменой позиций уверенно сводя добрую женщину с ума.

Шуруппак встретил меня угрюмым взором исподлобья и молчанием столь зловещим, что я бы предпочла ему трехэтажный кошачий мат. Видно было, что Шура не просто всерьез обиделся, а практически разочаровался в жизни, и возвращение ему какой-никакой веры в человечество в моем помятом спросонья лице стоило мне плошки сливок и четверти палки сырокопченой колбасы.

Я, конечно, понимала, что котик будет маяться животом, но был тот самый случай, когда уж лучше физические страдания, чем душевные.

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51