Губы парня нервно дёрнулись.
— Моя мать была любовницей Незрячего. Недолго, и в итоге этого времяпровождения появился я. Сначала он оберегал нашу семью и благоволил нам, но потом, когда мне исполнилось тринадцать, мой дар начал проявляться, а Незрячий резко ослабел. Тогда он создал специальный амулет, забирающий у меня силы — сказал, что это временное явление, пока не повзрослею. Но я от этого начал болеть, родители заподозрили неладное, попытались сопротивляться…
— Их убили, а тебя заперли в доме скорби.
— Верно.
— Но почему он не убил тебя?
— Хотел выпить из меня побольше сил? Пожалел родного сына? Не решился гневить бога? Правда где-то посредине. Думаю, он где-то даже порадовался, что я попал сюда: рассчитывает, видимо, что все узнают, кто я, и съедят.
Осталось только вздохнуть, вообразив реакцию Тари и Легиона на такую-то новость. Не знаю, чем бы дело кончилось, но для Акэля финал был бы весьма неприятным в любом случае, это да.
— Мне нравится быть садовником, — сообщила мне ещё одна моя головная боль печально, — Разве это плохо?
— Это хорошо. Когда-то, в прошлой жизни, я явилась одному садовнику и помогла ему стать великим царём… Не важно. В общем, бери и делай с этим, что хочешь.
Тряпица, которую Акэль автоматически взял в руки, на миг засияла ослепительным светом. Его глаза ошеломленно расширились.
— Это же…
— Она самая.
Он обречённо усмехнулся.
— Вон оно как… Значит, вы все же посланница. Видимо, белые крылья все же не являются обязательным условием.
— Да мы это уже проходили, Акэль! Если меня и посылают, то преимущественно нецензурно! Не имею я отношения к этой вашей причудливой мифологии!
— То есть, — ого, какой тон ехидный, — Вас не послали, чтобы отдать мне эту тряпицу?
Туше.
— Ладно, забыли. И нечего так на меня смотреть! Я не готова к теологическим спорам, особенно — со Светочем. Лучше послушай внимательно: грядёт полный кабздец, и, чтобы его пережить, мы должны сделать кое-что…
— Это потрясающе, — шепнула Ноэль восхищенно, погладив черную скрипку, будто желанного и недавно обретённого ребёнка, — Даже не знаю, что сказать…
— Да, я тоже, — фыркаю, — Разве что…ты со мной? У нас тут намечается Великая Битва.
— Добра со злом, как в сказке? Я в любом случае участвую. Мне просто интересно — мы на чьей будем стороне?
— О, какой вопросик. Зла, кажется.
— У… Значит, наши противники — силы добра?
— Не поверишь, но они — тоже зло. Наверное. Предвечная, тут я совсем не специалист! Никогда не умела мыслить дуальными категориями, хоть ты меня по маковке бей. Неправильная у нас сказочка получается, так-то.
— Ну почему? — улыбается Ноэль, — Ты просто неправильно думаешь. Тут уж как — кто сказки пишет, тот и решает, кого посчитать плохим, а кого — хорошим. Для меня вот та сторона, где ты с Акэлем, и есть добро. Да и вообще, наверное, для каждого добро — там, где свои.
Гляжу на Ноэль и понимаю, что никогда, ни в каком из посмертий, не перестану ею восхищаться. Такой, какая есть: до слепоты увлечённой музыкой, отстраненной от мира и потрясающе мудрой.
— Спасибо, — говорю просто, — И, Ноэль, это может случиться в любой момент, потому воспользуйся скрипкой и избавься от соседки окончательно.
Она усмехается чуть грустно и говорит спокойно:
— Не волнуйся об этом. Мы с ней договоримся, чтобы во время боя она уснула. Тогда её тело будет полностью в моём распоряжении. Но я не буду её убивать — прости, Риа, даже ради тебя. Это её тело и, когда все кончится, я уйду, а она — останется.
— Что?..
— Мы с ней много разговаривали последнее время. И знаешь, я вовсе не хочу воровать чужую жизнь; моя симфония дописана, Призвание вот-вот свершится. Я помогу тебе — освободить нашего хозяина, Акэлю — стать, наконец, Незрячим, а потом…
— Так ты знаешь?
— Он сказал мне, конечно, — ответила она просто, и это было намного больше, чем если бы она поведала длинную красочную историю об их взаимной любви.
— И ты хочешь…
— Лирдоэль очень несчастна. Она всю жизнь искала чего-то, но, будучи рабой собственного окружения, понятия не имела, что именно ей нужно; между тем, она не успела ни любить, ни творить — а какой может быть в жизни смысл без этого? Все возможные вариации можно свести к этим двум словам. Не могу же я просто прогнать её — вот так, когда она ничего не успела?
— Вот именно, — начинаю злиться до отчаянья, — Она тратила своё время на какую-то ерунду, обманывала себя и окружающих, жила как бабочка-однодневка, но ты! В тебе этого смысла столько, что хватит на ораву таких вот глупых эльфиек!
— Спасибо, Риа. Ты говоришь так, потому что любишь меня, а ты уж так сделана: сражаешься за тех, кто дорог, какой бы ни была цена и чем бы ни пришлось жертвовать. Но это же в итоге мой выбор, правда? В моей жизни — и посмертии — хватило с лихвой и музыки, и приключений, и любви. Лирдоэль уже несколько дней как согласилась уступать мне ночи, чтобы я могла проводить их с Акэлем. Ты удивишься, но она тоже против того, чтобы я уходила, предлагает составить другой график.
Подвисаю в шоке. Эта высокомерная эльфа переживает о призраке, захватившем её тело?.. Впрочем, мы же говорим о Ноэль, а её не любить просто невозможно — такова уж она.
— Хорошо, — делаю вид, что сдаюсь, но сама себе обещаю: как только это все кончится, верну её, даже если ради этого придётся спуститься в Бездну. В конечном итоге, не зря же я была богиней — когда-то?..
Ноэль понимающе улыбнулась, прочтя в моем молчании, кажется, больше, чем иной узнал бы из слов.
— Расскажи мне, каков наш план? Я сыграю, как в последний раз. Не сомневайся!..
— О, мы будем обсуждать секреты? — хихикнул Легион, глядя на меня вот ни капли не весёлыми глазами, — Это я люблю, умею и практикую! Я разболтал за всю свою карьеру столько страшных тайн, что вполне хватило бы на скромный стотомник всемирной энциклопедии человеческой тупости! А так, вообще — ты в курсе, что шефу не понравится, что мы тут воркуем? Нет, я, конечно, неотразим и все такое…
Интересно, он хоть когда-нибудь умолкает? Вздохнув, ставлю перед ним последний кусок пирога на тарелке, а рядом — печать. Как по мне, так идеальный, отлично подходящий для нашей атмосферы натюрморт.
— Это тебе, — говорю, — Дальше сам решай.
О, как у него глазищи загорелись — чисто фонари. Жуткое зрелище, если разобраться! Сквозь пальцы пробились когти, он схватил подарок судорожно, намертво сжав, а после уставился на меня. И вот не скажу даже, на кого так смотреть можно: на благодетеля или злейшего врага, прирезавшего всю семью до пятого колена.
— Решать, — сказал он, и голос отчего-то вдруг остался только один, на удивление красивый и бархатистый, — Ты даешь мне право выбора?
