Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
Альтруизм не был бы столь популярен среди арабских говорушек или миллиардеров, если бы не способствовал достижению личных интересов. Вопрос в том, как это происходит. Очевидно, что для богатых благотворительность – это форма рекламы. Ваше имя на гранитной плите перед входом в музей или университет должно сказать потомкам, что вы – человек, обладавший самым что ни на есть тонким вкусом. Гетти сколотил состояние на нефти, Гуггенхейм и Фрик – на стали, Хиршхорн – на уране, а Меллон – на алюминии. Мы могли забыть то, как успешно они извлекали из недр природные ископаемые, но мы восхищаемся ими потому, что они собрали лучшие в Америке коллекции живописи. Иногда все это делалось ради отмывания денег. Имя Стэнфордского университета сейчас ассоциируется с умом и честью, а не с политическими играми, благодаря которым Леланд Стэнфорд заработал состояние.
Альфред Таубман разбогател на строительстве пригородных торговых центров. Затем он стал владельцем аукционного дома Sotheby’s, который недавно обвинили в сговоре с конкурирующим домом Christie’s в целях искусственного завышения уровня комиссионных и обмана богачей. Но скорее всего, Таубмана запомнят как спонсора Архитектурного колледжа имени Таубмана, Центра охраны здоровья имени Альфреда Таубмана, Медицинской библиотеки имени Таубмана, Центра публичной политики имени Таубмана, а также Центра государственного и местного управления Таубмана. Вряд ли, правда, его именем назовут крыло в федеральной тюрьме Алленвуд.
Реклама, являющаяся следствием филантропии, также работает и на более личном уровне. Щедрость повышает привлекательность мецената. Для богатого человека это эквивалент павлиньего хвоста. Заказ билета за 500 долларов или столика за 5 тысяч на благотворительный ужин говорит о том, что вы можете себе позволить такой дар, а также что вы достаточно великодушны, чтобы пойти на это. Богач с добрым сердцем – какой прекрасный вышел бы супруг! Моя знакомая в вечернем платье от Escada за 4 тысячи долларов наверняка хотела сказать именно это. Ее благотворительный акт, равно как и ее платье, был частью брачного танца, а чтобы не возникло никаких сомнений, она в первые пять минут нашей беседы трижды сказала мне (дважды – положив ладонь на мою руку, и один раз – на спину), что ищет мужа. Неприятные воспоминания об отце, лишившем ее беззаботной молодости, всплыли лишь после того, как я сказал ей, что уже женат.
Даже анонимные подарки могут быть формой рекламы. Богатому человеку необязательно твердить всем о своих пожертвованиях. Достаточно, чтобы об этом узнала его жена или любовница, которая найдет записку с благодарностью, небрежно брошенную на журнальный столик. «Наивысшее удовольствие, которое я могу испытать, – однажды написал Чарльз Лэмб, – это незаметно сделать доброе дело, которое обнаружится случайно».
Однако возможно ли, как предположил недавно один писатель, что колоссальный подарок Теда Тернера – это не более чем ухаживание? В книге «Брачное мышление: Как половой отбор повлиял на эволюцию человеческой природы» Джефри Миллер пишет:
«Мы, как последователи дарвинизма, могли бы спросить, зачем людям заботиться о приобретении дополнительных ресурсов, если в конце концов они их отдают. Один из возможных ключей к разгадке нашелся в ходе интервью с Ларри Кингом. Тернер признался, что, когда он рассказал жене о предполагаемом пожертвовании, она разрыдалась от радости и воскликнула: „Я так горжусь, что вышла за тебя замуж. Я никогда не чувствовала себя лучше“. По крайней мере, в этом случае благотворительность вызвала сексуальное обожание».
Или, как писал Ингерсол в «Памяти Роско Конклинга»: «Мы растем, поднимая других, и тот, кто склоняется к павшему, тем самым встает во весь рост».
Но я в это не верю. Мысль о том, что мужчина потратит миллиард долларов на ухаживание за женщиной, которая уже замужем за ним, будь это даже Джейн Фонда, кажется неправдоподобной. Кроме того, такое ухаживание оказалось неэффективным, ведь Тернер и Фонда впоследствии развелись. Рискуя прослыть мещанином, признаюсь, что мне нелегко убедить себя в оправданности ухаживания стоимостью миллиард долларов за кем бы то ни было. (Лично мне больше по душе стиль короля Италии Виктора Эммануила II, который преподносил в дар своей любовнице отросший за год ноготь с пальца своей ноги. Впрочем, как мне кажется, он заходил слишком далеко, когда приказывал ювелиру отполировать его, вставить в золотую оправу и украсить бриллиантами.) Как же иначе объяснить смысл подарка Тернера? Давайте рассмотрим саму ситуацию. Почему мужчины и женщины продолжают накапливать ресурсы сверх всякой надобности, как говорит Миллер? Причина этого, разумеется, в чувстве контроля, достижения успеха в социальной и финансовой конкуренции. Или, как выразился Ричард Брэнсон: «Каждую секунду я борюсь-борюсь-борюсь и соревнуюсь-соревнуюсь-соревнуюсь. Дорога каждая минута». Подобная точка зрения не может измениться мгновенно. Поэтому богатые часто начинают отдавать ресурсы по тем же самым причинам, по которым они их накапливали. Нужно побеждать-побеждать-побеждать, хотя бы чуть-чуть превосходя своего ближайшего естественного соперника, парня, который вызывает у вас неприятное чувство относительной депривации.
Другими словами, благотворительность имеет своей целью достижение социального превосходства.
Расторопные благотворительные общества понимают это и процветают, склоняя потенциальных меценатов к своеобразной гонке вооружений. Так, из Гарвардского университета не просто с благодарностью пишут Альберту Дж. Уэзерхеду III, что он «третий крупнейший спонсор Гарварда из ныне живущих», но и скромно добавляют: «Вы не остановитесь, пока не станете первым». Не мы не остановимся, а вы не остановитесь. Уэзерхед – большой человек в Кливленде, где он владеет компанией по производству пластмасс, – недавно излил чувства газете The New York Times: «Мне понравилась эта фраза». Нравится она и Гарварду. На сегодняшний день Уэзерхед пожертвовал уже свыше 50 миллионов долларов. Впрочем, он кое-что за это получил. Три должности профессора, оплачиваемые на его деньги, теперь носят имя Уэзерхеда, равно как и Центр международных отношений имени Уэзерхеда, занимающийся «актуальными глобальными проблемами». Это гарантирует, что имя Уэзерхеда будет широко известно даже спустя столетия, причем далеко за пределами Шейкер-Хайтс.
Чтобы понять этот стиль доминантного поведения, давайте вернемся к говорушкам и загадке того, почему альтруизм сохранился, несмотря на жесткие условия эволюции. Теория родственного отбора гласит, что альтруизм сохранился потому, что альтруисты делают добрые дела в основном во благо своих родственников, улучшая таким образом собственную генетическую приспособленность. Однако в случае говорушек, как и у людей, получатели помощи зачастую не состоят в родстве с донорами. Альтернативная теория взаимного альтруизма предполагает, что говорушки, совершающие добрые дела, получают взамен то же самое, услугу за услугу. Но сама эта идея заставила бы говорушек прошептать: «Quelle horreur!»
Альтруизм всегда однонаправлен. Таша-Шам отдает еду Пушту, однако для Пушта предложить еду Таша-Шаму – значит нанести последнему тяжелое оскорбление. Несмотря на непривлекательный внешний вид, жизнь говорушек пронизана почти навязчивой заботой о статусе, и они прекрасно знают, что альтруизм – отличный способ подтвердить его. Однажды я наблюдал, как самка говорушки отправилась искать другую самку в группе с подарком в клюве. Отношения между двумя этими птицами – наполовину сестрами – были натянутыми, каждая считала себя главной. Когда птица помоложе предложила старшей еду, та застыла, как бы пытаясь сказать: «Этого не может быть». Это было неприятие благотворительности. У говорушек отдавать – это честь, а принимать – унижение. Птицы охотно принимают пищу от биологов, которые их изучают, поскольку для них нет места в социальной иерархии говорушек. Но только не от нее.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
