Вдруг Лора опомнилась, заметив, что Уэллес вопросительно смотрит на нее.
– Вы собираетесь, мечтая, простоять здесь весь день или идете в дом? – спросил он, на этот раз с явной снисходительностью в голосе.
Лора насмешливо улыбнулась:
– Ха! Хотела бы я посмотреть, как вы будете один допрашивать вашу милую Фелисити Олленбах. Да она через десять секунд начнет веревки из вас вить.
Гидеон смотрел, как Лора проходит мимо, высоко подняв голову. Ее коса кокетливо покачивается за спиной.
Лора решительно нажала на звонок и отступила на шаг.
Дом располагался на большом участке земли, за которым, как было заметно по его ухоженному виду, следил садовник-профессионал. Оконные рамы и деревянные панели были недавно покрашены.
– Очень мило, – проворчала Лора. – Это должно стоить по меньшей мере…
Дверь распахнулась. Лора, приготовившаяся разыграть роль «простодушной американской девушки», неожиданно обнаружила, что этот прием отпадает.
Ибо на пороге стоял молодой, очень красивый человек с прекрасно очерченным, но капризным ртом, вьющимися каштановыми волосами и глубоко посаженными выразительными серыми глазами.
– О, – только и сказала она.
– Вы, должно быть, мистер Олленбах? – чувствуя ее смущение, мягко вмешался Гидеон.
– Нет. Да. Я хочу сказать, что я муж Фелисити, но моя фамилия Уэстлейк. И у Фелисити была бы такая же, если бы она не считала, что моя фамилия недостаточно хороша для нее.
Наступила короткая неприятная пауза.
«Какая дрянь, – подумала Лора. – Позорить жену перед совершенно незнакомыми людьми. Будь я на месте Фелисити, быстро бы велела этому клоуну убираться куда-нибудь подальше».
Гидеон, однако, воспринял едкие заявления более профессионально.
Было очевидно, что тут кроется затаенная злоба к жене за ее преуспевание в жизни, подумал Гидеон с долей цинизма. Это означает, что сам молодой человек не добился успеха в собственной деятельности. Гидеон подумал, что он рабочий, но быстрый взгляд на его руки опроверг это предположение. К тому же он еще и пьет, заметил Уэллес, налицо все характерные признаки.
– Ваша жена дома? – вежливо осведомился Гидеон, избегая называть ее Олленбах.
Не было смысла и дальше вызывать его враждебность.
– Конечно, дома. Только скоро она отправится на «фабрику мозгов».
Гидеон, довольно хорошо знавший колледж доктора Олленбах, подумал, как бы отнесся декан этого почтенного заведения к такому названию – «фабрика мозгов»?
Лора вошла в дом первой и огляделась. Красивая люстра, подлинный хрусталь. Несколько хороших картин, но ничего выдающегося. Венецианское зеркало.
Все вместе производило впечатление. Однако ничего лишнего. С деньгами, предположила Лора, в семье было туго. Но хозяева не хотели, чтобы кто-нибудь догадывался об этом. Интересно.
Гидеон же, напротив, лишь мельком взглянул на обстановку. Его внимание было устремлено на красивого молодого человека, который с явно наигранной любезностью ввел их в уютный кабинет, служивший одновременно библиотекой и комнатой для занятий. Большое окно выходило в обширный сад.
– Флик! К тебе гости.
Доктор Фелисити Олленбах сидела на большом кожаном диване. Она медленно поднялась и с недоумением смотрела на вошедших.
– Профессор Уэллес. Мисс Ван Гилдер. Как приятно.
– Уэллес? – раздался резкий, неприятный возглас Клайва Уэстлейка.
Гидеон перевел взгляд со своей коллеги на ее супруга и вдруг заметил большую разницу в возрасте между ними. Неожиданно ему стало жаль Фелисити. И тут же он испытал стыд за себя.
Кто он такой, чтобы сразу же делать выводы?
– Так это вы тот самый везунчик, который получил премию, – сказал Клайв, покачнулся и плюхнулся на диван.
Что-то в его развязных неуверенных движениях поразило Лору. Еще не было и девяти утра, а этот человек уже был пьян!
Атмосферу в комнате можно было сравнить лишь с омерзительным липким густым туманом в промышленном районе.
– Да, я получил премию Ван Гилдера, – спокойно подтвердил Гидеон.
Он смущенно взглянул на свою коллегу.
В ее глазах Уэллес увидел боль и тревогу, хотя она всеми силами старалась это скрыть.
И снова жалость к ней охватила Гидеона.
– Извините, я, очевидно, неудачно выбрал время для визита, – сказал он и неловко попятился к двери.
Впервые после того, как он отправился в этот крестовый поход, Гидеон начинал понимать, что влечет за собой расследование такого щекотливого дела, как кража. Оно не состоит лишь из улик и дедукции. Это копание в грязном белье людей.
Лора бросила на Уэллеса быстрый взгляд, полусердитый-полулюбящий. Так она и думала. Воск в руках женщины.
– Привет, мистер Уэстлейк, нас толком не познакомили, – обратилась с самой обаятельной из своих улыбок Лора к явно самому слабому звену в цепи. – Я – Лора Ван Гилдер.
Она подошла и протянула руку. Клайв плотоядно улыбнулся и снисходительно взял ее.
– О да, – протянул он, не выпуская ее пальцев и нахально с двусмысленным видом потирая их.
Лора мужественно сохраняла на лице улыбку, несмотря на то что по коже у нее пробегали мурашки.
– Вы – та женщина, которая дала ему премию. Как мило с вашей стороны.
Лора отняла у него руку.
– Нет, мистер Уэстлейк, я ему ничего не давала, – любезно пояснила она. – Независимый ученый совет голосованием решил, кому присудить премию, и затем сообщил об этом мне. Я всего лишь передала премию.
– И все эти деньги, – добавил Клайв.
Но теперь в его голосе слышалось горькое разочарование, заглушавшее злобную неприязнь. Фелисити с испугом посмотрела на супруга.
В эту минуту Гидеон все понял. Здесь значение имел не утраченный престиж, а потеря денег, входящих в премию.
Ученый мог получать очень много или очень мало денег. И он знал по опыту, что даже те, кто зарабатывал огромные гонорары, очень часто помещали полученные средства весьма неудачно. Сколько его друзей, блестящих ученых, оказывались беспомощными, не зная, как распорядиться деньгами!
– Разве не так? – Клайв Уэстлейк, к счастью, не догадываясь о жалости другого мужчины, сосредоточил все внимание на Лоре.
Это было проще, чем связываться с Гидеоном Уэллесом.
Как все красавцы мужчины, полагающиеся на свою внешность, Клайв не любил находиться в обществе другого мужчины, имеющего над ним физическое превосходство.
«Не так уж этот гигант с серебристыми волосами хорош собой, – самодовольно подумал Клайв. – А вот американочка – красотка».
