Пару бокалов спустя я не помню, почему вообще решила зайти к подруге перед поездкой. Нужно ещё домой за сумкой, потом на электричку, а в голове уже розовые облачка и блестящие звёздочки. Блин, только бы добраться без приключений!
Глава 21. Руслан
Пять больших шагов вдоль. Семь — поперек. Диван, телек, тумба, окно, дверь. Обои терзают глаз своим дебильный рисунком. Почему я выбрал ромбы? Одинокая лампочка под потолком — никак не дойдут руки купить торшер. Ещё один пункт в списке дел.
Мне тесно. Тесно в своей голове и этой квартире.
И хотя мне было чем заняться в течение недели, пока лицо приобретало сносный вид, последние два дня заточения — просто каторга. Все дела переделаны, сериалы досмотрены, мамины припасы уничтожены. Можно было бы заскочить на работу, ибо вполне трудоспособен, но одна только мысль о встрече с мелкой заставляла закрыть дверь изнутри на все три замка. Словно она могла просочиться сквозь эту преграду, вломиться в мой устаканенный мирок, взбаламутить его. Хотя ей прекрасно удавалось это и на расстоянии.
Она не выходила у меня из головы.
Тот дикий эпизод на рабочем столе, момент близости в машине такси, беззвучный диалог у подъезда… Его вспоминал чаще остальных, потому что бесконечно прокручивал в голове, что было бы, не отпусти я ее тогда. Что было бы, пойди я за ней. Что было бы, если не тот урод…
Они сейчас вместе? Он проводит ночи в ее постели, как и говорил? Она отдает себя ему, не думая обо мне? Или грезит о моих руках, там, где он проводит губами, о моих пальцах, когда он глубоко в ней? Видит ли мое лицо, когда закатывает глаза в экстазе, как делаю я с другой?
С приближением пятницы, я все больше думаю о мелкой. Прокручиваю, как это будет, снова увидеть ее. Каким-то внутренним чутьем понимаю, что все изменилось. Бесповоротно. Но что с этим делать не знаю.
Путь до "Изумрудного бора" — ряд стройных голых деревьев, не украшенных пока зелёной листвой. Какой-то месяц спустя и вид будет потрясающий. А пока — это дорога печали на фоне серого неба. Капли падающие на лобовое стекло только подтверждают это ощущение. Где-то вдалеке небо разрезает молния, и я чертыхаюсь, понимая, что до крупного ливня могу и не успеть забраться под крыло гостиничного комплекса. Невольно на ум приходит и мысль о мелкой, как она добирается? Приехала ли уже? Я отгоняю эти непрошенные думы, ни к чему это все. Это не мои проблемы.
Стоянку отеля уже заполонили цветастые машины, и отыскать свободное местечко не под деревьями — не хватало только обнаружить завтра свою тачку придавленной столетним растением — дело не из лёгких. Втискиваюсь между криво припаркованной Хондой и мощным Геликом, и быстрой пробежкой добираюсь до рецепции.
Ух. Вот это сходка. Надежда, что приехав на час позже, я не попаду в толпу расселяющихся, канула в небытие, потому что весь холл галдит группками по три — пять человек. Половина из них с сумками и чемоданами разной величины у ног, часть вальяжно развалились на диванах, а небольшая доля и вовсе уже с бокалами горячительного. Там и тут компании взрываются смехом, везде стоит галдеж, а девочка на рецепции выглядит изрядно замыленной. Что ж, судя по всему, мы с Мышкой можем и не пересечься в ближайшие два дня. В такой толпе легко затеряться. И это к лучшему, конечно, к лучшему. Убеждаю я свое протестующее нутро.
Привлекаю внимание хорошенькой девушки за стойкой и протягиваю документы. Она вежливо улыбается, не клюнув, впрочем, на мою харизматичную морду, возможно, это последствия желтеющего под глазом синяка. Я снова надеваю темные очки, и решаю не расставаться с ними до конца мероприятий. И пофиг на всех. Присаживаюсь на резко опустевший диванчик, как велит мне сотрудница отеля, и втыкаю в телефон. Судя по всему, отель не слишком-то подготовился к потоку клиентов и придется подождать.
За окном уже знатно гремит и завывает ветер. Сухие деревья клонит к земле, и я ухмыляюсь своей предусмотрительности, вполне вероятно, некоторые тачки не доживут до воскресенья. Спустя какое-то время народ начинает потихоньку рассасываться по номерам, а те, кто остаются, уже активно вливаются в атмосферу расслабона с помощью открытого бара. Небольшая компашка представительных мужиков в костюмах и дамочек им под стать, в возрасте слегка за сорок, обосновались у одного из панорамных окон холла. При каждом новом звуке карающего грома, они дружно поднимают бокалы и чокаются. Отличная игра. Мне по вкусу!
— Че, Руслан А́дамович, — коверкает отчество девушка с рецепции.
— Ада́мович, — мягко исправляю ее, опираясь руками на стойку. — Одно из древнейших имён, — подмигиваю ей.
Ее пластиковая улыбка на мгновение становится чуть теплее.
— У Вас очень необычное имя, — немного смущается она.
— Разве? Мне кажется, его еще Пушкин восхвалял, — отмахиваюсь я.
— Ой, я имела в виду, фамилия и отчество, — она прикусывает нижнюю губу, флиртуя. — Никогда таких не встречала. А "Руслана и Людмилу" я тоже люблю, — хлопает она глазками.
Ну вот, конференция еще не началась, а развлечение уже нашлось. Че, а ты по-прежнему хорош. Девчонка протягивает мне ключи и наклонившись еще ближе, томным голосом объясняет, как пройти в номер, где расположен бар, спа и прочие развлечения. Готов поспорить, что еще минута, и она расскажет, во сколько заканчивается ее смена, но тут звенит дверной колокольчик и запустив моросящий холод, в проеме появляется самое жалкое из созданий.
Мы с девчонкой с рецепции отстраняемся друг от друга, и смотрим на мокрую Мышку. С ее пальто стекает водопад, мгновенно организовывая лужу там, где она стоит. Волосы закрученными паклями облепили лицо, а под глазами видны отчетливые потёки туши. И я напрочь забываю о флирте минутной давности с другой, потому что мое сердце начинает безумные скачки.
Мышка пока не замечает меня, она кидает небольшую коричневую сумку себе под ноги, присаживается прямо посреди отполированного холла и начинает в ней рыться. Она не замечает, что все на нее пялятся и что под ней уже растеклось озеро Байкал, а уборщица с тряпкой несётся к ней наперерез. Она не видит и то, как люди вокруг перешептываются. Ей вообще не до этого, судя по ее злому лицу.
Когда нужный предмет находится в недрах вещей, она резко вскакивает и не сделав и шага, врезается в уборщицу. Ведро с водой под ногами растекается мыльной пеной, частично заливая и сумку мелкой. Она шипит что-то нецензурное, а потом начинает неистово извиняться, сетуя на неудачный день.
Я наблюдаю за всем этим со стороны и поражаюсь, насколько другой мне сейчас кажется Мышка. Без привычного апломба и равнодушия на лице. Без маски хладнокровной тихони. Простая, беззащитная, настоящая. И самое сильное желание сейчас — просто спасти ее. Схватить под руку и увести отогреваться: горячим чаем и моими объятиями. Раздеть ее и уложить под многослойное одеяло, прижимая к обнаженному телу.
Но пока я размышляю об этом, все решается само собой. Мелкая достигает стойки регистрации и протягивает паспорт. Ещё раз приносит извинение за свое эффектное появление и недовольно косится на меня.
