Звякнул затвор, и Катрин бросила сумасшедшую машинку:
— Ходу, Женя!
Пригибаясь, бежали куда-то в чащу. За спиной стреляли, тарахтел пистолет-пулемет. Бахнула граната. В потемках Женька сначала влетел в какую-то залитую водой канаву, потом уронил импортную поклажу. Пришла очень своевременная мысль, что к контейнерам недурно бы и лямки цеплять.
— Стоп! — Катрин замерла. — Замри!
Женька попытался задыхаться исключительно про себя.
— Нас там слева обходить начали, — прошептала наставница. — Может, еще левее взяли?
— Очень может быть, — Женька жадно вдыхал холодный воздух и пытался услышать что-либо, кроме пальбы в стороне озера.
— Эх, Евгений, лес ты любишь, примерно как я Себастьяна Баха.
— Я Баха тоже не люблю. Но по долгу службы… — Женька замер, повинуясь резкому знаку командирши.
— Идут, — чуть слышно прошептала Катрин. — Там, похоже, тропинка…
Женька видел ее смутно белеющее несимметричное, здорово подпорченное кровоподтеком лицо — смотрела вопросительно. Да, решать нужно. Если опергруппа стартанет незамедлительно — от встречи наверняка уклонится. Но прыгать в столь нервном состоянии опрометчиво. Старший лейтенант Толкунов тому свидетель. Нет, Катрин, конечно, направит точно к Базе. У Мезиной ого какой опыт! Но ведь рядовому Землякову когда-то и самому придется…
Женька отрицательно качнул головой. Катрин кивнула — подождем-пропустим.
Угадывающийся шорох, краткая приглушенная фраза… Близко пройдут. Ох, очень даже близко. Катерина показала жестом. Да, там просвет, наверное тропинка. Женька принял винтовку — начальница еще одним строгим жестом приказала не дурить и мягко шагнула в сторону. Женька не увидел — угадал клинок в расслабленно опущенной руке…
Можно так бесшумно ходить? Нет, все-таки дикий человек Катерина.
Снова шорох. Женька медленно и очень плавно поднял винтовку. Сейчас «трехлинейка» вовсе не казалась тяжелой. Расплывчатый силуэт сам собой вплыл в прицел… Один… второй… третий. Все?
Бандеровцы двигались осторожно, прислушиваясь к стрельбе на опушке. Там стихало. Наверное, «швейная машинка», рожденная Люфтваффе, самостоятельно зарядиться и постучать так и не смогла.
Между прочим, Евгений Земляков почти не волновался. Ну, сердце, конечно, колотилось. Но сердце не руки, пусть себе прыгает. А руки и ствол старой «трехлинейки» вели цель… Головная фигура, кольцо намушника стали единым…
Идущий замыкающим бандеровец вдруг стал толще, дернулся, запрокидываясь… Очевидно, издал какой-то звук — идущие впереди оглянулись, возможно, успели заметить, как отпрыгивает от оседающего тела фигура с ножом.
Женька мягко потянул спусковой крючок — толкнулся приклад в плечо. Человек на тропе шагнул в сторону, поворачиваясь вокруг своей оси — ППШ в его руках резанул конвульсивной очередью, прямо под ноги падающего хозяина.
Как упал бандеровец, Женька не видел — передергивал затвор винтовки. Едва успел — проломилась сквозь кусты фигурка третьего, вскинула длинную винтовку… Мелькнуло искаженное ужасом узенькое лицо.
Отчего спуск вовремя не дернул, рядовой Земляков и сам бы сказать не мог.
Стояли. Винтовочные стволы друг друга едва не касались. Дергались губы у ведьмы полесской, смотрела в глаза, палец на спуске, сейчас, сейчас…
Винтовка подскочила вверх, девка и ахнуть не успела — оказалась безоружной, на коленях стоящей. Клинок ножа под подбородком. «Горка-30» все-таки достойная вещь: не человек за твоей спиной стоит, а сущность, в мартовской ночи расплывающаяся.
— Кать… — прошептал Женька, все еще глупо целясь непонятно куда.
Начальница на рядового Землякова не взглянула, стукнула костяшками пальцев по повязанному старым платком затылку пленницы:
— Вот дура. Неймется все? Отрежу сейчас башку глупую и на сук насажу.
Девчонка молчала. Смотрела куда-то в колени Женьке и молчала. С лица ужас ушел — пустое лицо, спокойное. Только замурзанное слегка.
— Кать… — сказал Женька, опуская винтовку.
Начальница еще разок ткнула пленницу в затылок.
— В третий раз встретимся — заспиртую. Для кунсткамеры. Дурища.
Опергруппа двинулась к тропинке. Валялся автоматчик кепка съехала на нос, ППШ крепко стиснут, — Катрин едва выдернула оружие. Второй бандеровец лежал раскинувшись — тускло блестела пряжка, выпиленная из латуни снарядной гильзы, — и здесь трезубец грубовато вычеканен. Подобрав винтовку, Женька обернулся: ведьма болотная неподвижно сидела в кустах. Так и не шевельнулась.
В молчании шли через лес. Открылась залитая водой поляна. Опять болото. Рокотала далеко-далеко артиллерия.
— Дрянная местность, но густонаселенная, — проворчала начальница, извлекая из автомата диск.
— Угу, — согласился Женька, возясь с затвором.
Автомат булькнул в воду, Катрин щелкнула затвором «ведьминской» винтовки:
— Ясное дело. Ровно два патрона. Одна пуля для рядового Землякова. Вторая ему же — контрольная.
— Ладно тебе. Случайность. Бывает.
— Случайная случайность, — начальница швырнула затвор в кусты. — Ты о Кларе Цеткин слышал? К твоему сведенью, под чутким руководством ее и иных спятивших теток мы, лучшая половина человечества, вздумали бороться за равноправие. И мы, между прочим, победили. Так что в следующий раз стреляй.
— Постараюсь.
— Вот дебил джентльмен, — старший сержант Мезина вздохнула. — Что-то мне даже жрать перехотелось. Довели. И до рожи больно дотронуться…
* * *
Сутки опергруппе пришлось провести в госпитале. У всего личного состава подозревали сотрясение мозга. Электрогустометрия, офтальмоскопия и прочие приятные процедуры. Не подтвердилось. «Сотрясаться там нечему», как справедливо заметила старший сержант Мезина. Отчеты писать предстояло позже, пока Варшавин ограничился кратким разговором. На окончательно заплывший глаз подчиненной майор старался не смотреть. Рядовой Земляков выглядел поприличнее, но практически одинаковый характер повреждений навел начальника Отдела на самые грустные размышления.
По факту задание было выполнено, но настроение у группы отчего-то было смутным.
— Кать, а зачем это вообще? Смысла не вижу, — спросил Женька, разливая по стаканам второй пакет кефира.
— Полагаю, ты не о данном продукте, — начальница помолчала. — Не знаю я. Болезнь. У нас, собственно, болезней тоже предостаточно. Но мы люди федеральные, широких взглядов и возможностей, посему можем себе позволить болеть разнообразно. А те, с «вилами»… сконцентрировались. Вот сейчас: могли бы себе благородную подагру придумать. Или ожирение. Нет, опять «москали Незалежну душат». Никакого разнообразия.
— Ты вот шутишь, а люди друг друга в болотах убивали. Вот такая вот девчонка и…
