Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Через неделю Борис позвонил деду и услышал в ответ, что тот согласен на его предложение. Только ежемесячный процент Николай Михайлович увеличил: не шесть, а десять процентов. Ярошкевич пытался протестовать, но старик оборвал его:
– Будешь платить как миленький! А нет – так иди к лихим людям, занимай у них. Потом пожалеешь, что не у меня взял, а поздно будет!
Борис тут же пошел на попятный. Старик удовлетворенно усмехнулся: куда внуку против него! Мал еще, сопляк.
Судьба гаража была решена, и вскоре Николай Михайлович передал Борису требуемую сумму. Под расписку, конечно же. Составляя документ, Олейников сделал вид, будто задумался на секунду, поднял от бумаги выцветшие глазки и проскрипел:
– А что, Боренька, может, и тринадцать процентов мне дашь? А? Я человек старый, мне деньги не лишние…
И подвинул к себе цепкой лапкой уже приготовленную пачку денег.
К его удивлению, Ярошкевич согласился, не раздумывая:
– Конечно, дедушка, пишите. Только не тринадцать, а четырнадцать. Тринадцать – нехорошее число.
Николай Михайлович просиял:
– Ай да внучок! Ай да щедрая душа!
– Я еще пока ничего не заработал, – улыбнулся Борис, снова сияя деснами. – Вот заработаю – тогда буду щедрым.
И добавил прочувствованно, поставив подпись на расписке:
– Спасибо, дед!
Олейников светился от удовольствия. Наконец-то в его отпрысках нашелся достойный продолжатель семейных традиций! Чувство гордости не помешало ему выжать из внука все, что можно. Но деньги деньгами, рассуждал Николай Михайлович, а родственные чувства идут в балансе отдельной строкой.
Он спрятал расписку в буфет и приготовился ждать первых поступлений.
Борис сразу пустил деньги в оборот: взял в аренду машину, развозил по ночам ящики с водкой, договорившись с районными ларьками. Где он закупал водку, Борис так и не рассказал деду. Он был скрытен, но зато раз в неделю, а то и чаще, находил время, чтобы заехать к Николаю Михайловичу и привезти продукты, хороший коньяк или просто сигареты.
«Заботится, – умилялся Олейников. – Как же у моей дуры Раисы такой отличный парень вырос? Мои, мои гены!»
И вдруг в один день все оборвалось. Ни визитов, ни звонков… Олейников выждал пару дней, затем позвонил сам. Он готовился объясняться с Раисой, но трубку взял Борис.
– Куда пропал? – спросил Николай Михайлович.
– Извини, сейчас не до тебя, – без всякого почтения ответил внук, проглотив обычное слово «дед». – И не звони мне. Понадобишься – сам позвоню.
Николай Михайлович взбеленился. Никто никогда не позволял себе так разговаривать с ним! Даже глупая овца, его дочь, и та посмела только молча повесить трубку.
– Ах ты, щенок!
Олейников сверился с календарем и перезвонил снова.
– Я же сказал тебе… – начал Борис, но старик перебил его.
– Платить пора! – визгливо выкрикнул он. – Ясно тебе? Срок подошел по расписке. Чтобы сегодня же был у меня с деньгами, пакость ты эдакая!
Внук помолчал немного.
– По какой еще расписке?
– Хорош дурачка корчить! – взвился Николай Михайлович. – По твоей расписке, по которой ты мне денег должен! С процентами!
– Дед, – дружелюбно сказал Ярошкевич. – Ты бредишь. Иди проспись.
– Верни деньги!
– Какие деньги? Я тебе ничего не должен. Завязывай с выпивкой, иначе крыша съедет окончательно.
Швырнув трубку, Николай Михайлович ринулся к буфету. Там, в ящике, лежала заветная расписка. Он прижмет этого подлеца к ногтю! Он покажет ему, как хамить деду!
Олейников выдвинул ящик, перерыл бумаги и замер. Где расписка? Она была здесь, он положил ее под книжку с рецептами…
Где же она?
И вдруг старик вспомнил, что всего неделю назад Борис привез ему лекарства. Перед глазами его встала картина: Ярошкевич, ссутулившись над ящиком, раскладывает таблетки, приговаривая: «Сиди, дед, сиди, я сам!»
Олейников сообразил, что за несколько месяцев внук незаметно изучил всю его квартиру, обшарил все ящики до единого. У него не было повода исследовать буфет, но старик сам предоставил ему такую возможность, попросив разложить лекарства и рецепты по местам.
– Спер у меня расписку, сволочь! – взвизгнул Николай Михайлович.
Теперь ему стала ясна и причина удивительной покладистости Бориса, и его готовность к помощи. Деда затрясло от бессильной злобы. Как?! Его обманули?! Провел какой-то мальчишка, сопляк?!
Старик отчетливо осознал, что всю операцию Ярошкевич задумал еще тогда, когда пришел к нему первый раз. Вор, паршивый вор!
«Паршивый вор» в этот момент сидел в кресле, с усмешкой разглядывая расписку. Вовремя же он ее раздобыл! Борис уже начал бояться, что старик оказался умнее, чем он думал, и не хранит документ в квартире.
Он представил лицо деда в ту секунду, когда тот обнаружил пропажу бумажки, и расхохотался. Жаль, что нельзя сыграть второй раз шутку со старым козлом.
«Прилив бывает и в делах людей…» Этот прилив вынес Бориса к нужному берегу.
«Вынесет и в этот раз, – уверенно подумал Борис. – Если только рыжая музыкантша мне не помешает».
Глава 5
– Вот что, голуби мои, – зычно объявила Марфа по окончании завтрака. – Помощниц своих я отпустила, надеясь на то, что вы будете мне помогать по хозяйству. Но если кто хочет позагорать на лужайке, я возражать не буду.
Желающих позагорать не нашлось.
– Матвей, колодец давно пора почистить, займись-ка этим, – распорядилась старуха. – Картошка мокрецом поросла, прополоть ее надобно – это, Гена, для тебя работа. Борька, ты на колку дров отправляйся, Иннокентию я сейчас покажу, что делать. А ты, Мария, через пять минут со мной пойдешь.
Марфа вывела Анциферова, всем лицом изображавшего горячий энтузиазм, но вскоре вернулась и поманила Машу. Не задавая лишних вопросов, Успенская последовала за ней.
Солнце уже начинало припекать. День обещал быть знойным, но в тени деревьев пока лежала густая утренняя прохлада и влажная трава холодила ноги. Возле курятника оживленно переговаривались куры, из деревеньки за полем доносился собачий лай, и Тявка жадно прислушивалась к нему, вскинув уши.
Старуха уверенно ковыляла к коровнику. Но они не зашли внутрь, как ожидала Маша, а обогнули его по тропинке. За коровником, привязанная к колышку, паслась белая коза. Жесткая шерсть на загривке торчала в разные стороны.
– Познакомься – подружка моя. Джолька ее зовут, – представила козу Марфа Степановна.
– Почему Джолька? – удивилась Маша. – Это же собачье имя.
– Не собачье, а человечье, – строго ответила старуха. – В честь Анджелины Джоли. Знаешь такую актрису? Ее, я слыхала, признали самой красивой женщиной в мире. И коза моя красавица. Вот и назвала.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
