- Ты странный доктор, - пробурчала я, снова отступая от Смола.
Тот сделал вид, что ничего не заметил.
- Я привык лечить не людей. Потому и реагирую не так эмоционально как ты.
- А ты собак кастрируешь? - внезапно уточнила я.
- Нет, - ошарашенно ответил мужчина.
- Соврал, значит, Вери, - задумчиво протянула я.
- Да что он про меня наплел? - заинтересовался доктор и тут же хмыкнул, поняв, что его талантливо отвлекают.
- Уколы не пропускаешь? - сменил он тему.
- Нет. Брат следит за этим делом.
- Он упрямый.
- Мне ли не знать, - мы переглянулись и оба заулыбались.
Свежий воздух, хорошая компания, предвкушение вкусного ужина и улыбки брата - все это поднимало настроение. Слишком давно я не проводила время в обществе людей. Все чаще слушала радио или читала книги. Телевизора с обилием негативной информации я сознательно избегала.
Как-то решилась завести щенка, но в приюте звери странно на меня реагировали. С третьего захода, когда даже самые спокойные старые псы принялись выть при моем появлении, сотрудница развела руками.
- Видимо, энергетика у вас особенно... тяжелая, - осторожно заметила она.
- И часто у вас такие "нелегкие" встречаются? - кисло уточнила я.
- Вы не поверите, но некоторые мужчины вызывают подобную реакцию у животных. Из женщин вы - первая.
- Ясно.
- Заведите кота.
- Они меня с детства не любят.
- И кактусы вянут? - хохотнула девица, чем вызвала у меня судорогу на лице.
Наскоро извинившись, я вышла из холла и побрела по улице. С того дня я смирилась, что питомцев у меня не будет. Заводить ящерицу я не захотела. Уж слишком ее глаза напоминали мне о том мерзавце, которого хотелось забыть. Цветы не особо грели душу, а рыбки требовали особенного ухода и вряд ли пережили хоть один переезд.
А их, этих самых переездов, было немало. Служба защиты не раз выбирали для меня новые адреса. Мне звонили и сообщали: "Пора."
Наскоро набив рюкзак вещами, которые нельзя купить на новом месте, я набрасывала на голову капюшон толстовки и спускалась по пожарной лестнице к заведенной машине...
- Ты думаешь о чем-то неприятном, - ворвался в мои воспоминания голос ветеринара.
- Ты сам напомнил об уколах, - легко солгала я.
- А мне показалось, что твой брат вполне справляется с ролью соблазнительного доктора.
О поддевал меня беззлобно и по-дружески. Смущаться было незачем. Но я все же приложила пальцы к вспыхнувшим щекам.
- Он ведь тебе нравится, - продолжил Смол, словно не замечая моего состояния.
- Это закономерно, - ответила я, наблюдая, как мужчина ловко нарезает мясо на куски. - Мы с детства вместе.
- Вы ведь не родные по крови, верно?
Я кивнула и принялась превращать лук в толстые кольца. Это было удобно: и покрасневшее лицо и блестящие глаза запросто можно принять за воздействие едкого сока.
- Ты его считаешь родным? - допытывался доктор. - Ну, как бабушку или...- он неопределенно пожал плечами.
- У тебя есть семья? - решила я взять инициативу на себя.
- Да, мне повезло. У меня замечательные родители, две сестры и брат. Есть дедушка и бабуля, которая вечно пытается всучить мне очередной свитер с оленями на рождество.
- Софи тоже любила такие свитера, - хохотнула я. - Вери вечно доставался олень, а мне кривой снеговик.
- Почему кривой?
- Она не вязала сама, а покупала вещи в благотворительном фонде помощи инвалидам. Тройная выгода: деньги шли на доброе дело и нуждающиеся люди продавали поделки.
- А третья выгода в чем заключалась? - уточнил Смол, дав понять, что внимательно слушает.
- Мы показываем ей свою любовь таская эти страшнючие тряпки, - я снова хмыкнула, вспомнив довольное лицо Софи. - Себе она покупала очередную шаль, которую носила целый год, какой бы жуткой она не была. Один раз на ее спине красовалась жутко смешная розовая бабочка размером со слона. Приходящие новые сотрудники опеки вздрагивали, когда она поворачивалась к ним.
- Тебя хотели забрать?
- Бабушка была немолода и ей приходилось доказывать, что она способна дать мне кров и заботу.
Смол нахмурился, а я продолжила:
- Никогда не понимала, как можно было считать ее старой. Новые проверяющие тоже порой выражали сомнения. Уж больно бабушка была активной и жизнерадостной. Я не помню ее уставшей или раздраженной.
- Повезло, - проворчал собеседник. - Когда у моего прадеда начинали ныть старые кости, я старался не попадаться ему на глаза.
- Он обижал тебя?
- Нет, - хохотнул Смол. - Он начинал ныть о несправедливости жизни, а потом требовал, чтобы я читал ему старые газеты вслух.
- Не так это и страшно.
- Но он комментировал каждый абзац. Возмущался вранью журналистов и журил меня за дикцию. Засыпал на середине статьи, но очнувшись уличал меня в том, что я пропустил кусок текста.
- Страшная экзекуция, - вынуждена была согласиться я, увидев мученическое выражение на лице доктора.
Он все же понял, что я не сопереживаю ему и фыркнул.
- Никогда не любил читать вслух.
- Зато у тебя хорошая дикция и ты наверняка отличаешься ангельским терпением.
- У монеты всегда две стороны. Во всем плохом есть хорошие стороны.
- Не во всем, - резко бросила я и между нами повисла плотная тишина, прерывающаяся треском поленьев в мангале.
Мужчина благоразумно молчал, а я осознала, что стою к нему довольно близко и не испытываю желание отодвинуться.
Глава 36
Неспешное приготовление еды меня всегда успокаивало. Смол руководил, а мне досталась роль помощника. Что, впрочем, меня вполне устраивало.
- Главное - никакого уксуса, - негромко учил доктор. - Я и лимон не добавляю. Обкладываю куски кольцами лука и помидора, сбрызгиваю минеральной водой.
- Понятно.
- Незачем портить свежее мясо. А несвежее есть незачем, - поучительно продолжил он.
На прутьях мангала шипели куски, сок капал на темные угли, пробуждая в них ярко красные блики. От готовящейся еды тянуло душным вкусным ароматом. Для полного восторга не хватало порубленного базилика и сочного укропа. Плотные помидоры с розоватой мякотью и пупырчатые огурцы ждали своей очереди еще не нарезанные - чтобы не потеряли сок и не заветрелись.
- Радовать мужчину хорошей едой не сложно, - философски размышлял Смол. - Большинству из нас не нужны изыски навроде томленой сутками утки в винном соусе или карамелизированных ломтиков апельсинов в молочной патоке.
