— Здесь же… — начал было Маркус, но Арлен жестом останови друга.
— Пусть, вы двое, если желаете, можете искупаться, но только двое. Остальным запрещено входить в воду.
И снова наши глаза встретились. Мне показалось, что старший фейри недоволен просьбой, и это вызвало желание поступить наоборот. Вода придаст мне решимости следовать своей судьбе или просто омоет уставшее от долгого пути тело.
Уна спрыгнула первой и не оглядываясь пошла к маленькому тёмному омуту, что начинался сразу за большим валуном. Менгир был похож на застывшее существо, прячущееся в каменной глыбе и наблюдающее за проезжающими. Он весь был покрыт знаками сидов, начерченными красным углем на его отполированной солнцем и ветром поверхности.
Никто в наземном мире не знал, что они означают. Тем более мы, мелиады, живущие отдельными замкнутыми королевствами, как повелось с незапамятных времён.
Я оглянулась на каярдов. Фейри тоже спешились и стояли поодаль, поглядывая в нашу сторону.
— А сидов не оскорбит наше омовение в их водах? — спросила я, подойдя к ним, но остановившись на почтительном расстоянии от каярдов. Волшебные плотоядные кони даже не взглянули в мою сторону, они сейчас были больше заняты выслеживанием мышей, шныряющих в густой траве.
— Нет, здесь начинаются их земли, мы на них такие же гости, как и вы, — с лёгкой печалью ответил Арлен.
— Но никто вас не тронет, — вставил слово Маркус, не смотря на своего наставника. Я видела, что юноше хочется подбодрить меня, но он не знает, чтобы ещё сказать такого утешительного.
Я колебалась. С одной стороны, очень хотелось смыть с себя пыль и грязь дороги, вон уже и Кхира с деловитостью опытной горничной доставала мыло и щётки, с другой, незнакомый омут пугал своей молчаливой безмятежностью. Небольшой ветер, прилетевший с юга, принёс последнее осеннее тепло, но совсем не затронул водную гладь.
И всё же я решилась. Водные нимфы, живущие в озёрах и реках, любят подношения и не тронут усталых путников. Старая няня-сказительница, помнящая ещё мою бабку, рассказывала мне в детстве, что раньше они были человеческими девушками, по какой-то причине утопившимися в своём мире. Если это сделать в местах, где проходят тропы сидов, то непременно попадёшь в Фейвильд, но тела так и не обретёшь.
Водные нимфы оставались хранителями озёр и рек, оберегали водных обитателей от неправедной охоты. Вечно юные, вечно заключённые в воде, они не имели какой-либо формы, но до сих пор любили лилии. Их-то и достали служанки для подношения.
— Бросьте, арта, это, — услышала я справа шёпот Кхиры. И она вложила мне в руки тигровую лилию, чьи лепестки уже начали увядать.
Я как раз отошла от фейри и встала в сторонке, наблюдая, как служанки Уны, сооружают для нас купальню: отгораживают белой тканью берег омута, чтобы мы могли искупаться, раздевшись до нижних рубашек.
— Думаешь, уместно? — усмехнулась я, вспоминая, с каким лицом Старейшина Бранн сунул мне в руки этот цветок. Поруганная честь. Это намёк, оскорбление или подсказка?
Я обернулась и посмотрела на беседующих Ищеек. Они хмурились, даже вечно улыбающийся Маркус тоскливо оглядывался по сторонам, стараясь не смотреть на менгиры, а Арлен и вовсе вёл себя как тот, кто сильно нервничает, колеблется, какое решение принять. Фейри то и дело поправлял свой пояс, слушал напарника преувеличенно внимательно, а потом разом оборачивался в мою сторону, но, встретившись со мной взглядом, равнодушно отворачивался.
«Здесь что-то не так», — подумала я, но менять решение не стала. Если бы Арлен из рода Рокси решил меня спасти, он бы это сделал, но долг для Ищеек превыше всего другого. Да и чего другого? Симпатии к одной из жертв, которая в скором времени навсегда исчезнет и с поверхности, и из его памяти!
С досады я дёрнула на себе ворот платья и отправилась к омуту. Туда, где за белыми простынями уже раздевалась Уна, срывая с себя одежду со рвением, достойным не дочери королевы, а трактирщицы, обслуживающей проезжих купцов. Так я подумала бы раньше, а теперь мне было по-сестрински её жаль.
И почувствовала тяжесть обережного знака фейри на груди, я же совсем о нём забыла! Внезапно знак приобрёл еле заметное зелёное свечение.
Я повертела его в руках и решила не снимать. Какому бы хозяину он ни служил, а всё одно хуже не сделает. Змеевик исполняет желание, но как бы я ни старалась, а от Динь Ши он меня не убережёт.
— Меви, подойди ко мне! — послышался звонкий голос Уны, уже приступившей к купанию. И я отправилась на зов.
***
— Посмотри, какая тёплая вода, будто ванна, наполненная травами, — произнесла дочка мачехи. Она зашла по грудь в воду и радостно махала мне рукой.
— Собираешься меня утопить? — улыбнулась я и попробовала воду, окунув в неё пальцы ног. Она и вправду была неестественно тёплой.
— Зачем? Просто поговорить хочу. Без Ищеек.
Я понимала, о чём собралась беседовать Уна. Наверное, хотела поторговаться. Как обычно это делала её мать: изобразить покорность судьбе, а потом вымолить лучшие условия, прикидываясь рабой того, кого хочешь обмануть. Так, наверное, она и стала королевой.
Я сняла всё, кроме нижней рубашки. Служанки уже приготовили нам чистое бельё на смену, как в те времена, что мы жили в родной ясеневой роще. Неподалёку тоже протекала река, только вода в ней была не такая тёплая и стоячая.
— Что это? — спросила Уна, показывая на змеевик, висящей на моей груди. — Откуда ты такой взяла?
— Фейри дали, — ответила я с улыбкой и прищуром. Пусть помучается догадками о причинах такой милости, но Уна была более прямолинейной, чем я ожидала.
— Он решил, что сможет тебя защитить? Думаешь, не вижу, как вы переглядываетесь?
Уна будто бы в шутку плеснула на меня водой, зачерпнутой в ладонь. Она улыбалась, но я заметила, как дрожат её губы, а в светлых глазах застыл страх. Никто из нас не мог избежать ненавистной участи, Уна поняла, что даже её бремя не послужит поводом для возвращения.
— Никто нас не защитит, сама знаешь, — я вошла по пояс и окунулась в тёплую воду, которая против обыкновения не пахла тиной, но цветами. — И нет смысла об этом говорить.
Уна замолчала и отплыла от меня, напевая что-то себе под нос. Я лишь пожала плечами и постаралась скорее завершить купание. Гнетущая тишина тревожила даже больше, чем крики птиц, говорящие о чужаках. Трискель на шее перестал светиться сразу, как только соприкоснулся с чёрной водой омута.
— Я любила, а теперь должна уйти только потому, что ты никого не способна не только полюбить, но и просто посочувствовать, — произнесла Уна мне это вослед, когда я уже собиралась выходить из воды.
Этот крик отчаяния остановил меня на мгновение, но не более. Ничего не ответив и даже не оглянувшись, я вышла на берег, где уже меня поджидала Кхира с сухим бельём. Я заметила, каким взглядом она смотрела на Уну, но сделала знак молчать. Сейчас я не хотела затевать глупый и бессмысленный спор. Не здесь, по соседству с менгирами, которые могут только притворяться безмолвными камнями.
