Мы одни в коридоре, но я не хочу рисковать, поэтому отвожу её к стене и стараюсь говорить одновременно быстро, тихо и очень понятно.
–Она врёт, – я в этом почти уверен. – Поверь моему опыту, малыш, она пустила в ход запрещённые приёмы, лишь бы не упускать деньги моего отца.
Я полный кретин, потому что тут же на эмоциях добавляю:
–Они все так делают – пытаются затащить в постель и привязать тебя ребёнком.
Сейчас я слишком зол и на Таню, и на собственного отца, который спихнул все свои проблемы на сына, поэтому не сразу замечаю, как дёргается и замирает после моих слов Варя. А когда всё же смотрю на неё, вижу тонну обиды, которую она старательно пытается маскировать, но ничего у неё не выходит.
И в итоге Варя просто дрожащим голосом говорит:
–Вот как, – облизывает пересохшие губы, начинает дышать ртом и отворачивается, лишь бы не смотреть на меня. Хмурится, часто моргает, вновь облизывает губы и выдыхает: – Я поняла тебя.
Её слова пропитаны обидой и чем-то ещё, в глазах блестят слёзы, губы, как и руки, мелко дрожат.
Самое интересное, что я в упор не понимаю, на что она могла обидеться – мои слова совершенно точно были не о ней.
У меня редко случается нехватка слов, но сейчас я просто не знаю, что и как сказать. Невероятно злит, что Варя не поняла очевидного, ещё больше злит её обида.
Хочется послать весь мир нахуй и хотя бы пять минут посидеть в тишине.
–Ты сейчас серьёзно? – Хочу верить, что Варя просто шутит, и сейчас улыбнётся и всё у нас будет нормально.
Но нет. Она ничего не отвечает мне, поджимает губы и тупо молчит, глядя куда-то в сторону. Что за детский сад, а?
–Ты же понимаешь, что не права сейчас? – Сохранять показное спокойствие мне сейчас довольно трудно.
Взять бы её за плечи и старательно вытрясти из головы всю эту дурь обиженной девочки. Это желание настолько сильное, что приходится сжать кулаки, лишь бы не наделать глупостей.
Нельзя. По многим причинам нельзя. Первая и самая важная: она беременна. Ей в принципе противопоказаны всякого рода нагрузки.
Причина вторая: тем самым я сам отдалю её от себя. И всё что мы уже сделали и только собирались сделать будет напрасным, потому что она перестанет мне доверять и начнёт бояться.
И мы вернёмся к тому, с чего начинали. Хотя нет – даже в самом начале у неё не было страха ко мне, значит, мы с ней отойдём даже дальше самого начала.
–Я поняла, что ты на самом деле думаешь обо всём этом, – рубит Варя, старательно на меня не глядя.
Я обычный мужик, у которого тоже бывают дерьмовые дни и отвратительное настроение. А ещё у меня есть список вещей, которые я терпеть не могу – беспочвенные обиды там на одном из первых мест.
–Если бы я действительно считал тебя обычной охотницей за деньгами, ты бы не носила моё кольцо на пальце и даже в моём издательстве бы не работала. Я тебе больше скажу: я мог прямо тогда просто пройти мимо, сделав вид, что знать тебя не знаю. Но мы оба сейчас стоим здесь и ведём этот наитупейший разговор. Думаю, это что-то да значит.
Варя не отвечает. Она просто молча пожимает плечами с таким видом, будто бы ей абсолютно всё равно и на разговор, и на ситуацию в целом. Вот только хрен там был: ей совершенно не всё равно.
И слёзы уже сейчас блестят в глазах, которые она продолжает отводить в сторону, лишь бы на меня не смотреть.
Я могу несколько суток подряд провести по уши в работе. Могу бросить всё и уже к вечеру выступать на какой-нибудь экологической конференции в Париже, если потребуется. Я умею без применения угроз и шантажа запугивать так, что пару раз впечатлен был даже отец, а он у меня тот ещё толстолоб.
Но почему-то за тридцать лет жизнь так и не научила меня справляться с женскими слезами.
И всё, на что меня сейчас хватает – это послать к херам всё своё недовольство и злость, притянуть Варю к себе и просто крепко обнять.
Злиться дальше я буду буквально через минуту, но пока что это именно то, что нужно нам обоим.
Глава тридцать четвёртая. Варя
Я никогда не понимала, как люди мирятся или выходят из ссор. Всё, на что хватало нас с Пашей – это не разговаривать друг с другом весь вечер, а на следующий день сделать вид, что ничего и не было. Никто из нас не просил прощения и уж конечно мы не говорили о произошедшем, потому что в итоге это снова заканчивалось криками, непониманием и обидами.
Меня очень цепляют слова Егора, хоть на краю сознания и крутится назойливая мысль о том, что он мог говорить совершенно о другом и даже не понять моих чувств. Не зря же все и всегда говорят, что женское и мужское сознания совершенно отличны друг от друга.
Я уже мысленно готовлюсь к повторению истории с долгим молчанием, но Егор делает что-то очень удивляющее: обнимает меня, прижимает голову к своей груди, тяжело вздыхает и ничего не говорит.
Мы стоим так совсем недолго, буквально пару секунд, а затем я слышу над своей головой:
–Я очень злой.
Верю безоговорочно, но не знаю, что ответить, поэтому просто вздыхаю и молчу. Но и Егор тоже молчит, и с каждой секундой я чувствую себя всё более неуютно, словно кто-то втыкает в мою кожу сразу десятки острых игл.
–Я очень расстроена, – говорю так же честно, как это сделал и Егор.
–Я вижу, – отзывает он и копирует мой вздох.
Мы просто стоим и наверняка со стороны выглядим по-детски наивными: два взрослых человека, что обнимаются тайком в коридоре. Но эта мысль не трогает меня, потому что мне по большей части без разницы, что подумают обо мне другие.
Зато Егору не всё равно. И он демонстрирует это, когда немного отстраняется, заглядывает мне в глаза и своим тихим спокойным голосом говорит:
–Сейчас я разберусь с Таней и мы с тобой уйдём, как и собирались. И поговорим, если тебе это нужно.
Живущая во мне гордость потребовала, чтобы я отказалась, сказала, что всё хорошо, и сделала всё, чтобы выглядеть сильной и независимой. Но в том-то и суть семейной жизни: мне не нужно быть сильной рядом со своим мужчиной.
За меня это будет делать он, а я... мне нужно помогать ему в этом.
Хоть это и совершенно непросто.
–Где мне подождать тебя? – Спрашиваю я, практически заставляя себя доверять ему.
Надеюсь, со временем это будет даваться мне легко и спокойно, как должное.
–Я бы взял тебя с собой, – Егор поднимает руку и проводит ладонью по моей щеке, а я сама едва удерживаюсь от того, чтобы податься навстречу, – но не думаю, что это будет спокойный разговор двух уравновешенных людей. Может, выпьешь чаю? Дальше по улице есть кафе.
С этими словами Егор лезет во внутренний карман пиджака и что-то достаёт. Недолго перебирает, а затем вкладывает мне в руку карту известного банка со своим выгравированным именем на ней. Называет пин-код, дважды просит повторить, а потом провожает до лифта. И стоит в коридоре до тех пор, пока дверки не разделяют нас.
