Возвращаюсь на сцену, — может, просто потерял ее в толпе, а отсюда будет лучше видно.
Но почему-то внутри всего перекручивает знанием, что ее здесь больше нет, что она ушла. Это чувство, блядь, рваной потери я не спутаю теперь уже ни с чем. Такое ощущение, что там живет какое-то особенное знание, которое никогда не ошибается.
Глава 33
Мира
Скольжу взглядом по сцене и понимаю, что Антона там больше нет.
Даже не думаю, возвращаюсь к нашему столику и, схватив сумочку, вылетаю из зала.
Да, я помню, он говорил, что в той комнатушке нам быть нельзя, что туда все придут, — но я ведь не собираюсь с ним там сексом заниматься!
Просто хочу его увидеть, прикоснуться, зарыться в его руки и запах, в его дыхание, спутавшееся в моих волосах… пусть даже на минутку, — а после снова вернусь в зал…
Телефон разрывается трелью звонков, — прямо, кажется, на весь коридор.
Вытаскиваю его из сумочки, замечая 50 пропушенных!
Черт! Конечно, там так все гремело, что я ничего и не могла услышать!
Хотя…
После нашей с ним встречи, и после, когда со сцены лился его голос, я не услышала бы, даже если б телефон разрывался у меня над самым ухом!
— Да, мама, — отвечаю на последний, от нее. — Я же говорила, что на концерте… Там не слышно… И предупредила, что буду поздно.
— Вадим приехал! — мама так кричит в трубку, что приходится отвести ее от уха. — Был у нас! Ты же понимаешь, я не могла ему не сказать, где ты!
— И…? — внутри все опускается, — приходится даже прислониться к стене.
— И он поехал за тобой! Кстати, очень был недоволен! А я ведь говорила!
— Мама, — выдыхаю одними губами, до боли сжимая кулак, так, что ногти рвут кожу на ладони до крови.
— Говорила тебе — продолжает она истерить, не слушая. — Ради какой-то вечеринки все подставить под удар и разозлить его! Как ты могла, Мира!
Мне хочется в этот момент пнуть стену ногой изо всей силы, а еще — впервые наорать на мать.
Но вместо этого я только отключаю вызов, прикрыв глаза и прислонившись головой к стене. Что говорить, если все это без толку.
Хочется разреветься — вот прямо вголос, как маленькому ребенку.
Я ведь только встретила его, только что была так счастлива!
И вот…
Но я не могу даже расплакаться, — новый звонок разрезает тишину, заставляя меня чуть ли не подпрыгнуть.
На экране улыбающееся лицо, — самое ненавистное в мире. И ни одна его улыбка не в состоянии меня обмануть, — этот человек жесток и ему на всех наплевать, кроме себя. Но, увы, я обязана ответить. Особенно сейчас. Потому что не одна я могу попасть под его удар, но и Антон тоже. Я знаю. Я даже в этом не сомневаюсь.
— Привет, я у входа в твой новый универ, — звучит металлический голос. — Выйдешь или предложишь мне присоединиться к вашему студенческому веселью?
— Сейчас буду, — вздыхаю. — Пару минут.
Нашариваю взглядом туалет, влетаю вовнутрь, тяжело облокачивась лбом на холодное зеркало.
Приходится долго брызгать себе в лицо ледяной водой, чтобы очнуться. Теперь это намного сложнее, чем было раньше.
Придирчиво осматриваю себя, — слава Богу, Антон не оставил никаких следов на моей коже!
Пытаюсь выдавить из себя улыбку, — но получается кривой оскал.
Вздыхаю, — лучше все равно не будет, и нужно поспешить, — лучше уж так, чем он сам придет сюда, ведь тогда они с Антоном встретятся! И я уверена, — это встреча спокойно не пройдет! Антон точно не из тех, кто станет делать вид, будто ничего не было!
Выхожу, медленно направляясь к стоящей под самыми ступенями у входа Ауди последней марки и сажусь на переднее сиденье, — передо мной тут же распахивается дверца.
— Привет, любимая, — Вадим улыбается, притягивая меня к себе. — Я соскучился. А ты? Скучала по мне?
Он притягивает меня к своей широкой груди, сжимая так крепко, что, кажется, синяки останутся или затрещат сейчас ребра, даже не обращая внимания на мой протест.
Все, что я могу — это увернуться от поцелуя, — меня просто трясет, особенно сейчас, после совсем других рук и совсем других прикосновений.
— Не надо, Вадим. Пожалуйста — еле выдыхаю, почти лишившись возможности дышать — так крепко он сжимает меня.
Вадим так же стремительно отстраняет мое тело — так резко, что даже голова дергается, будто я тряпичная кукла.
— Опять — не надо? — жестко хрипит он, прожигая меня полыхающим, почерневшим взглядом. — Сколько я уже буду это слушать, Мира? Я устал от твоих вечных «не надо»!
«Вот бы и отстал от меня» — хочется ехидно выплеснуть ему в лицо, но вместо этого я только усаживаюсь нормально на сидении и обхватываю себя руками.
— Ладно. Не будем горячиться. Поехали.
Заводит машину, не дожидаясь, чтобы я пристегнулась — Вадим никогда не настаивает на этой условности, да и сам не пристегивается почти никогда, хоть и любит быструю езду.
— Куда? — я тупо смотрю на дорогу, что проноситься под колесами, пытаясь сдержать слезы.
— Ко мне поедем, малыш. На террасе уже накрыли ужин. Я хочу, чтобы ты сегодня осталась у меня.
— Нет! — вырывается слишком резко.
Не знаю, что сейчас видно в моих глазах, но сама я испытываю просто жуткую панику.
Только не это. Нет! Только не к нему! Не сейчас!
— Опять? — Вадим резко останавливает машину, поворачиваясь ко мне.
И глаза его светятся совсем недобро. Очень недобро.
— Сколько это будет продолжаться, Мира? Я тебе что — пацан? Один из этих твоих студентиков-мальчишек, да, так ты решила? Блядь, я не собираюсь все это выслушивать!
— Я просто устала, — уже совсем беспомощно выдыхаю, обхватывая плечи еще сильнее — как будто это может защитить меня от Вадима и от реальности. — Совсем недавно болела, подозрение на пневмонию было. Только сегодня первый раз на улицу вышла. И мне… Мне нехорошо… Очень, Вадим нехорошо.
— Конечно! — он лупит обеими руками по рулю. — Конечно, блядь, тебе нехорошо, — на хрена бухать, — или ты думала, что я не замечу запаха спиртного? Значит, как по вечеринкам шляться, одетая, как последняя шалава и там отплясывать, бухая, — ты прекрасно себя чувствуешь! А как ко мне поехать, — так, блядь, — сразу тебе нехорошо!
— В новом университете… Вечеринка. Я хотела со всеми познакомиться… Три дня провалялась в постели. Мне это нужно, понимаешь? Они же — мои сверстники! После всего… Мне хочется просто нормальной студенческой жизни! А блузка… Пуговица просто оторвалась, когда я же пришла — ну, и пришлось вот так…
