Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
– Нет, – буркнул Д. – О чем?
Главный не ответил, он с кем-то здоровался.
Лаура спросила:
– Как ваша соседка?
– Она хорошо.
Пауза.
– То есть новая хорошо, – добавил Д. – А та плохо, совсем заболела и уехала. Сын увез.
– Соседка? – Главный снял клетчатую кепку и сощурился. – А вот, пожалуй. Напишите, пожалуй, о соседке. Нет?
Не поворачивая головы, Д. ответил:
– Можно и про соседку.
Когда Лаура садилась в машину, она обернулась и попросила номер телефона.
– У меня к вам дело, – сказала она.
– Вы едете? – Это спросил главный.
Мастерская, где работал Сверчок, находилась на минус третьем этаже городского Музея леса. Лифт опускался в подземелье бесшумными рывками. Ни шума, ни связи, ни дневного света. “Идеальное место для неудачника”, – любил повторять Д.
Сверчок работал в музее плотником, он изготавливал витрины и стенды. Несколько секунд он по-хозяйски раздумывал над содержимым ящика, а потом открыл жестянку из-под зубного порошка “Жемчуг”. Включилась вытяжка, Сверчок сделал погромче музыку. Они закурили. Д. рассеянно осматривал мастерскую, сидя в своем любимом “пушкинском” кресле. Полки и столы были завалены слесарным барахлом неизвестного Д. назначения. Разглядывая предметы, он неожиданно для самого себя разговорился. Д. пожаловался Сверчку, что одиночество, к которому он так стремился, вошло в привычку и что инерция этой привычки через несколько лет поглотит его, и что-либо поменять в жизни он уже не захочет. “И? – спрашивал он Сверчкову спину. – Просидеть до конца жизни на минус третьем?” Или в Сандунах, куда они со Сверчком ходили? Стать таким же, как это слесарное барахло, предметом неизвестного назначения? Человеком из цветочного горшка? Или насовсем перебраться в деревню, слиться с природой? Но что менять, этого Д. не знал, а Сверчок молчал.
– Читал?
Д. поставил на полку Сашину книгу и вернулся в кресло. Пружины под обивкой коротко скрипнули.
– Нет, – ответил Сверчок.
– Логика браузера. – Пружины снова заскрипели. – Перескакивает с темы на тему как человек, который много сидит в интернете. Оторваться невозможно, но, когда закрываешь книгу, вспомнить нечего. – Д. посмотрел на Сверчка и повторил: – Логика браузера.
– Это зависть, – ответил не оборачиваясь Сверчок.
Он сказал это обыденно, как если бы сказал “насморк” или “не помню”, и он был прав – Д. давно считал Сашу своим добрым злым гением. Саша был успешен, а Д. считал себя неудачником. Из жизненных коллизий его приятель выныривал помолодевшим, а Д. свою жизнь в театре считал пустой тратой времени. “Она ничего не дала мне, – повторял он. – Никакого багажа, никакого задела”. Даже пьесу, которую Д. написал недавно, он придумал, подслушав Сашины разговоры.
– Это судьба, – так же обыденно ответил Сверчок. – Ты не боишься начинать заново. – Он приглушил музыку и повернулся: – Судьба и характер, – добавил он.
“Не боюсь – и что? – хотелось крикнуть в ответ. – И зачем? Какой прок?”
– Даже видео от тех спектаклей не сохранилось, – в сердцах сказал он.
Да, все осталось только в памяти, которую хранили два-три человека вроде той дамочки-мальчика, и со смертью Фимы их число уменьшилось. Спрятаться, как Саша, в семейную жизнь? У Д. она отсутствовала. Раствориться в путешествиях? Из своих странствий он вывез убеждение, что люди играют чужие роли, пока круг жизни не отбросит их на край сцены, а потом и дальше. А Саша заставлял жизнь вращаться вокруг него, он делал себя ее центром.
Это были разные жизни, само их время текло в разных руслах. Но разве человек способен понять это самостоятельно? Он видит только то, что хочет, и Д. хотел видеть только то, что хотел: что он обнулял, а Саша накапливал. Он считал себя талантливее и обижался на судьбу за то, что она несправедлива.
– Я все-таки поднимусь, – вспомнил он про звонок от Лауры.
Сверчок протянул ключи.
– Она замужем, – сказал он.
Д. считал Сверчка агентом из прошлой жизни. Он видел в нем чужие глаза и уши и постепенно перенес вину за то, что они с женой расстались, на этого человека с рыжей бородкой. Так продолжалось несколько лет, пока не выяснилось то, что отодвинуло и театр, и неудачный брак на задний план. Сами того не зная, они были знакомы задолго до всех этих событий. “На фоне моря белый венский стул – и ты в пейзаже времени упадка…” Ах, Крым, Крым. Кому ты читал эти строки? Лицо женщины стерлось, но картинка, хоть и размытая, перед глазами. Пустой осенний пляж, холодное солнце. Мужчина смотрит сквозь дым сигареты на женщину, которая смотрит на девочку, которая на песке. А может быть, это картинка из фильма, они были синефилами. Однажды Д. зачем-то рассказал Сверчку, что история в августе 91-го свершилась без его участия, “я был в Крыму”. И я, ответил Сверчок. Где? Когда? Оказывается, они шли друг у друга буквально по следу и разминулись на день-два, не больше. Но главное, в каком месте! Этот факт одинаково поразил и сблизил приятелей. Теперь Д. считал Сверчка чуть ли не своим родственником.
Камера отъезжает, общий план: тропа на гору. Д. оглядывается на девушку, которая то и дело снимает рюкзак, чтобы сделать снимок. Скоро стемнеет, но Д. молчит, а она не понимает, она счастлива. Потом море исчезает за ветками. В темноте Д. долго ищет родник, здесь будет ночевка, а утром они спустятся в долину на виноградники. Кривые низкие деревья, сухая трава. Запах, звук: полынь и оглушительный треск цикад. Короткие пепельные сумерки, когда пейзаж отпечатывается в одном мгновении, которое, кажется, будет вечным. Д. не помнил, было это в реальности или на фотографиях. Загорелые коленки, горящие глаза. Если бы они не расстались, его жизнь сложилась бы другим образом. Никакого театра, это уж точно.
Но кто думает о будущем, когда тебе двадцать? Их маршрут лежал по берегу, но потом пляжи закончились, они уперлись в Меганом. Этот мыс нужно было объехать, неподалеку находились поселок и остановка. Но Д. вдруг отчетливо представил, как хорошо им будет на Меганоме – и принял решение. Он не сказал ей, что точной дороги не знает.
Они поднимались по дневной жаре, и он все больше злился – на себя, что потащил ее, и на нее, что она молчит и терпит. А когда поднялись, выяснилось, что спуска в долину нет. Был только обрыв, пропасть, козьи тропы. Голодные и изможденные, они сидели, привалившись к мокрым рюкзакам, и смотрели вниз. Бухты, валуны. Аккуратно, словно невидимой рукой посаженные, кипарисы. Галечные пляжи. Райское место. Завтра спустимся (Д. протянул бинокль). Надо ставить палатку и готовить, пока не стемнело, ужин. Тогда он не знал, что попасть в долину можно только со стороны Судака, а это день пути. На закате Д. взобрался на ближайший холм, но там оказался еще один, потом еще – пока он не выбился из сил. Тут-то оно и открылось, это место. Сначала земля словно выскользнула из-под ног, потеряла силу притяжения. А когда Д. поднял голову, он увидел, что холмы разошлись и Крым открылся целиком от Феодосии до розовых гор под Ялтой. Это было как во сне. За ужином он хотел рассказать, что видел, но не нашел слов и решил, что утром покажет.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
