— Я все время ощущала страшную неловкость, когда мой дрянной язык задевал твое мужское самолюбие.
— Потому что я всего лишь вспыльчивый болван. Я знаю, как ты любишь подтрунивать над моими недостатками, но все равно каждый раз сержусь, когда ты это делаешь.
— Я постараюсь беречь твою мужскую гордость, если ты не будешь…
— Манипулировать тобой и пытаться подчинить тебя себе, — закончил за нее Франческо.
— Ты понимаешь меня с полуслова, дорогой муж, — Эрин нежно его поцеловала.
Он провел рукой по ее огненным волосам.
— О чем ты задумалась, любимая?
— О нас, о малыше…
— Не надо. Подумай просто о себе. Ты прекрасна, но ты выглядишь очень усталой. И перелет, и обилие новых впечатлений, должно быть, сильно тебя утомили. Назначаю нам обоим постельный режим, — строго распорядился Франческо.
— Надолго? — насмешливо поинтересовалась она.
— Дня на два, на три.
— Как скажешь, ты ведь босс, — рассмеялась Эрин.
— Покорная ты гораздо красивее.
— Когда ты назначаешь мне постельный режим, у меня это не вызывает возражений.
— Меня начинает пугать твое образцовое послушание. Надеюсь, ты не станешь слишком хорошей?
— И не надейся!
ЭПИЛОГ
В зале раздались аплодисменты, и на сцену вышла изящная рыжеволосая женщина, ее вел под руку стройный широкоплечий мужчина. Она улыбнулась и склонила голову в приветствии.
— Нью-Йорк признал тебя, — шепнул ей на ухо ее спутник.
— Все как во сне, — шепотом отозвалась она.
— Нет, любимая, это не сон, это реальность. Ты заслужила успех, так наслаждайся им.
— Без тебя этого всего не было бы…
— Подари этим людям свою обворожительную улыбку и свой самый загадочный взгляд. Сегодня ты их королева, — улыбнулся он.
— У меня губы судорогой сводит от страха, — еле слышно призналась героиня вечера.
— Что я слышу?
— Да. Признаюсь, я боюсь этих людей, собственной славы и популярности. Мне кажется, будто я самозванка на этом вечере. Страшно представить, что будет, когда меня разоблачат.
— Моя жена не может быть самозванкой! Моего признания ты тоже боишься?
— Нет.
— Тогда считай, что я им заплатил и они хорошо играют свою роль, — поддразнил Франческо Эрин.
— Зачем мне так считать?
— Затем, что судьба должна поощрять чудесную мать, талантливого фотографа и просто мудрую, терпеливую женщину — мою жену.
— Ладно, Франческо, я согласна. Значит, по-твоему, я заслужила этот праздник?
— Безусловно, родная…
Вопреки всем предостережениям матери Эрин Франческо оказался преданным мужем и прекрасным отцом маленькому Рафаэлю. Год, который Эрин и Франческо прожили бок о бок, не оставил ни единого сомнения в ее душе.
Семья Романелли тоже ее не разочаровала. Как и в первую встречу, они были со своей невесткой ласковы и душевны, а с появлением малыша Райфа просто потеряли голову от счастья. Казалось, мама Франческо, нянчась с внуком, наконец утешилась, и об ушедшем из жизни сыне она вспоминала лишь со светлой грустью.
Эрин отказалась от помощи наемных нянечек, да в этом и не было необходимости с таким количеством любящих, отзывчивых родственников. Она много работала и находила время для своих увлечений.
Как фотограф Эрин быстро переросла любительский уровень. Тревоги материнства обострили ее природную восприимчивость. Ее фотографии стали тоньше и правдивее, что не могли не отметить критики.
Участие в лондонской выставке стало для Эрин Романелли настоящим прорывом, после которого на нее посыпались предложения со всей Европы, а затем и Америки. В разгар этой кутерьмы супругам стало известно, что им предстоит очередное испытание…
— Что ты делаешь с моим сердцем, Эрин? — спросил ее Франческо.
— Просто люблю тебя, это доказанный наукой факт, милый. И наши близнецы тому прямое подтверждение.
— И мне приходится делить тебя со всеми этими людьми… — посетовал Франческо. — Ладно, иди принимай поздравления…
