Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
«На следующее утро Брэнуелл встал, тщательно оделся и приготовился к поездке, но не успел он покинуть Хоуорт, как в деревню поспешно въехали двое мужчин. Они послали за Брэнуеллом, и когда он пришел, находясь в состоянии крайнего волнения, один из всадников спешился и повел его в таверну «Черный бык». Мужчина привез письмо от вдовы, она умоляла Брэнуелла никогда больше не приближаться к ней, в противном случае она потеряет и состояние, и опеку над детьми. С тех пор Брэнуелл пил непрерывно до самой смерти. Почувствовав близкий конец, он захотел умереть стоя и настоял на своем. В постели он лежал только сутки. Шарлотта была в таком волнении, что ее пришлось увести, а оставшиеся – отец, Анна и Эмили – смотрели, как он поднялся и после двадцатиминутной агонии умер – как и хотел, стоя. Должен предупредить читателя, что этот рассказ о любви и смерти Брэнуелла приводится со слов людей, которые, можно предположить, знали факты; однако автор статьи о семействе Бронте в английском «Энциклопедическом словаре национальных биографий», написанной много лет спустя после всех этих событий, утверждает, что в этой информации нет ни слова правды. Возможно, обладай автор достаточным воображением и меньшей предвзятостью по отношению к Брэнуеллу, он не был бы столь категоричен.
Как бы то ни было, Брэнуелл умер, а Эмили после воскресенья, последовавшего за его кончиной, никогда больше не выходила из дома. Она была тяжело больна. «Ее сдержанность причиняет мне большое беспокойство, – писала Шарлотта подруге. – Расспрашивать ее бессмысленно – ответа не будет. Еще бессмысленнее предлагать лекарства – их отвергнут». Когда вызывали врача, Эмили отказывалась его видеть. Она никогда не жаловалась – ни сочувствие, ни помощь не были ей нужны. И никому не позволяла ухаживать за собой, а если кто-то пытался, сердилась. Однажды утром Эмили поднялась с постели, оделась и села за шитье; она задыхалась, глаза ее тускнели, но работу она не прекращала. Ей становилось все хуже, и в полдень послали за доктором. Но было поздно. В два часа она умерла. Через несколько месяцев умерла Анна.
В промежутке между смертью Брэнуелла и Эмили Шарлотта писала роман «Шерли», но отложила работу, чтобы ухаживать за Анной, и закончила его только после ее смерти. Она ездила в Лондон в 1849-м и в 1850 годах; и за это время с ней много чего случилось: ее представили Теккерею, а Джордж Ричмонд написал ее портрет. В 1852 году она написала «Вильетт», а в 1854 году вышла замуж. Она и раньше получала предложения руки и сердца – в основном от викариев отца: его ухудшающееся здоровье требовало помощи в приходе, но Эмили не одобряла претендентов (сестры называли ее «майором» за решительное с ними обхождение), отец тоже был против, и потому Шарлотта всем отказывала. Однако именно за викария отца она впоследствии вышла замуж. Он ухаживал за ней несколько лет, и после смерти Эмили и ухода отца на пенсию Шарлотта приняла его предложение. Они поженились в июне, а в марте следующего года она умерла от того, что стыдливо называют «осложнениями, сопутствующими родам».
Итак, преподобный Патрик Бронте, похоронив жену, ее сестру и шестерых детей, остался доживать свой век в одиночестве, которое так любил, он бродил по болотам, насколько позволяли угасавшие силы, читал книги, молился и заводил часы, когда шел спать. Существует фотография, на которой он глубокий старик. Бронте сидит в черной одежде с белоснежным стоячим воротничком вокруг шеи, седые волосы коротко подстрижены, открывая высокий лоб; нос крупный, прямой; губы плотно сжаты, а под очками сверкают злые глазки. Умер он в Хоуорте в возрасте восьмидесяти четырех лет.
Собираясь писать о «Грозовом Перевале» Эмили Бронте, я сознательно подробно остановился на жизни ее отца, брата и сестры Шарлотты, потому что в книгах, написанных об этом семействе, говорят по большей части именно о них. Эмили и Анна плохо вписываются в картину. Анна была маленькой, хорошенькой девушкой, довольно незначительной, и талант у нее тоже был незначительный. Эмили очень отличалась от нее. Странная, таинственная, призрачная личность – ее не увидишь в упор, она словно отражается в лесном озере. Можно только догадываться, какой она была, по разным намекам и рассказанным случаям. Держалась она отчужденно, была резким, неудобным человеком, и когда слышишь, как иногда на прогулках она предавалась необузданной веселости, испытываешь что-то вроде неловкости. У Шарлотты были подруги, и у Анны тоже, а у Эмили их не было.
Мери Робинсон описывает ее в пятнадцать лет как «высокую девушку с длинными руками, полностью сформировавшуюся, с легкой, упругой поступью; в своих лучших платьях она смотрелась как королева, но, ступая по болотным кочкам и свистом подзывая собак, походила скорее на обычного мальчишку. Высокая, худощавая, подвижная девушка – не уродливая, но с неправильными чертами лица и бледной, болезненной кожей. От природы красивые черные волосы, небрежно собранные гребнем на затылке, выглядели эффектно; а вот в 1833 году Эмили причесывалась неподобающим образом, завивая тугие локоны и кудряшки. У нее были удивительно красивые карие глаза». Так же как отец, брат и сестры, Эмили носила очки. У нее был римский нос и крупный, выразительный рот. Одевалась она без оглядки на моду, носила платья с широкими, сильно сужающимися книзу рукавами, когда все уже давно перестали их носить, и хранила верность прямым длинным юбкам, обтягивающим ее худое тело. Вдали от дома она страдала. Брюссель ненавидела. Сокурсницы старались сделать что-нибудь приятное для двух сестер, их приглашали на воскресенье и праздники в гости, но мучительная робость мешала им принимать приглашения, и вскоре молодежь поняла, что гуманнее оставить девушек в покое. Робость была для них естественной чертой: ведь сестры воспитывались в изоляции и почти не имели опыта общения; однако робость – сложное состояние сознания, оно включает не только неуверенность в себе, но также и тщеславие, от которого Эмили по крайней мере не была свободна.
В школе, в часы отдыха, сестры всегда гуляли вместе и преимущественно молчали. Когда с ними заговаривали, Шарлотта отвечала. Эмили редко вступала в разговор. Месье Эгер считал ее умной, но слишком упрямой: когда дело касалось ее целей или убеждений, она не слышала доводов разума. Учитель считал ее самолюбивой, придирчивой, властной по отношению к Шарлотте, но в то же время понимал, что в девушке есть нечто необычное. Ей стоило родиться мужчиной, считал он: «Ее сильную, властную волю не сломают ни противостояние, ни трудности, только смерть укротит ее».
Когда после тетушкиной смерти Эмили вернулась в Хоуорт – то уже навсегда. Она никогда больше не покидала отчий дом.
Утром она вставала раньше всех и делала всю черную работу до того, как Тэбби, старая и болезненная прислуга, спустится вниз. Эмили гладила белье и готовила почти всю еду. Она пекла хлеб, и он получался отличный. Когда Эмили месила тесто, перед ней на подпорке лежала книга, в которую она поглядывала. «Приглашенные в помощь, когда было много дел, молодые девушки, работавшие с ней на кухне, вспоминают, что при Эмили всегда был клочок бумаги и карандаш, и если улучалась свободная минутка и можно было оторваться от готовки или глажки, она записывала пришедшую ей в голову мысль и потом возвращалась к работе. С помощницами она всегда держалась дружелюбно и непринужденно. «Всегда мила, а иногда весела и шаловлива, как мальчишка! Такая ласковая и добрая, слегка мужеподобная, – говорят мои информаторы, – но чрезвычайно робкая с незнакомыми людьми: если приходил мальчик от мясника или посыльный от булочника, она тут же, как птичка, вылетала из кухни и пряталась в коридоре или в гостиной, пока не слышала тяжелый стук ботинок удалявшихся по тропинке людей». Я думаю, непонятные для современников странности в ее поведении разгадал бы современный пси- хиатр.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 55
