Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
– Нет, ну надо же, – понервничав как-то раз, жаловалась она Лейле. – Какой-то Джаваншир, вчера спустившийся с гор, не умеющий разговаривать, а только гукать и показывать на пальцах, сколько ему лет, у которого первой любовницей была овца, – он мне – мне! – будет указывать, что и как мне делать?!
Лейла, которая симпатизировала Джаванширу и считала его превосходным танцором, не разделяла негодования подруги.
– Зачем ты так переживаешь? В следующий раз иди пожалуйся Веретено мюэллиму[15], и всё.
Так Бану и сделала. В следующий раз, когда Джаваншир рассердил её и Веретено заметило, что гнев исказил детское личико Бану, на его расспросы она ответила:
– Ваше величество, ваши подданные указывают мне, как мне ставить мой танец! – Она нарочно употребила слова «мне» и «мой» целых три раза. Веретено недовольно покачало головой и посоветовало:
– А ты не обращай на них внимание. Серавно ты лучше знаешь.
В этот момент Бану любила его ещё больше, ей показалось, что между ними существует тайное взаимопонимание. Веретено не сказало больше ни слова, но временами бросало на неё быстрые взгляды.
Легкомысленное Веретено, конечно, забыло предупредить Джаваншира, чтобы тот не лез в дела Бану, потому что на следующий же день он увёл Вагифа в сторонку и, приобняв за плечи, долго о чём-то шептался с ним, после чего Вагиф вернулся к Бану и с маниакальным энтузиазмом предложил ей поменять кое-что в танце. Бану разозлилась и отказалась. Тогда Джаваншир начал убеждать её – Бану и половины слов не поняла из-за его кошмарного акцента, – но вдруг закашлялся, согнулся пополам и исторгнул изо рта что-то маленькое, с громким стуком упавшее на пол. Бану опустила взгляд и увидела золотой зуб.
Танго – хореографическое отображение извечной войны между мужчиной и женщиной. Сабина, этот потрёпанный солдат любви, не просто осваивала танцевальные па – она нападала на них и захватывала в плен. Вне школы она по-прежнему оставалась уродливой и незаметной, но стоило ей войти в ярко освещенный зал и приступить к танцу, как она преображалась: очки начинали сверкать, волосы вставали дыбом, а лицо становилось одухотворенным и зверски-прекрасным. Учитель практически не выпускал её из рук, и Сабина уже начала чувствовать, как смыкается вокруг неё кольцо зависти и злобы. Каждой хотелось танцевать с Учителем, но эта честь изо дня в день доставалась почему-то именно Сабине. Все стали с ней очень любезны, запросы на добавление в друзья в Facebook посыпались как из рога изобилия: наверное, женщины рассчитывали выведать у неё секрет привлечения Учителя. Втайне ненавидевшая всех окружающих, Сабина со злорадством подтверждала запросы и никому о себе ничего не рассказывала.
Зато она начала присматриваться к Учителю. Он завораживал. Мозги Сабины уже покрылись толстым слоем пудры, а с ушей её свисала лапша из комплиментов тончайшего помола. А однажды, после особенно страстного танго, он поцеловал ей руку. Его губы были мягкие и слегка влажные. Сабину не целовал до сих пор ни один мужчина, кроме покойного отца, и было это давно. Она пошла переодеваться, а поцелуй на её руке всё ещё горел, как клеймо. Потерянная на время урока осознанность вернулась к Сабине, и она попыталась вспомнить, каково это было – танцевать с ним, грудь к груди. В такие моменты она обычно ни о чём не думала или мечтала о шефе. Теперь она вспомнила, как Учитель дышал, как сосредоточенно кусал губы, как его рука скользила по её спине. Вспомнив один раз, Сабина уже не смогла этого забыть. Впервые за долгое время она ложилась спать с мыслями о другом мужчине. Это было так ново и странно, что пугало её. Сабине казалось, что она изменяет любимому, и она чувствовала себя путаной.
Собираясь на следующий урок, она решила накраситься. Делала макияж прямо на рабочем месте, так что одна из сотрудниц, проходя мимо, тоненьким голоском заметила:
– Ой, а зачем ты красишься?! Тебе так подходит без косметики!
Сабина не удостоила её ответом: кругом одни недруги и недоброжелатели. Она своими глазами видела, как эта же девица настойчиво скармливала жирный торт с шоколадом другой сотруднице, толстой, как борец сумо, отчаянно пытавшейся похудеть и находившейся тогда как раз в разгаре диеты. Густо обведённые чёрным карандашом глаза сделали Сабину ещё больше похожей на ворону, но она осталась довольна и в довершение картины измазала свои узкие губы красной помадой. Затем обрызгала шею духами, которые нашла в комоде с бабушкиной косметикой. Этот запах мог поднять из могилы мёртвых.
Учитель, оказавшись поблизости от неё, принялся усердно принюхиваться, пытаясь определить источник запаха.
– Это ты так пахнешь? – спросил он со всей свойственной ему детской непосредственностью. Сабина вздрогнула и с усилием кивнула головой. Учитель ещё раз принюхался, с удовлетворённым видом сказал: «Этими духами у меня тетя душилась», – и отошёл поболтать с женщиной, мечтавшей сбросить вес, об альтернативных и чудодейственных методах похудения. В тот день он с Сабиной не танцевал, и она решила, что радикальная смена имиджа, пожалуй, оказалась тактической ошибкой. Топчась со своим неумелым и равнодушным партнёром у двери, Сабина заметила совсем юную девушку, почти девочку, которая наблюдала за ними сквозь стекло, стоя в тамбуре. У девушки было мрачно-лирическое выражение лица, словно у демона Врубеля, и, проследив за направлением её взгляда, Сабина поняла, что девушка смотрит на Учителя. Тут она вспомнила, что именно с этой девушкой столкнулась в дверях, когда впервые пришла в школу. Её охватило раздражение, подобное тому, которое она испытывала, когда шеф приводил в офис очередную шлюху да ещё просил её, Сабину, никого к нему не впускать. Тут Учитель заметил, что девица на него глазеет, и подскочил к двери. У Сабины на мгновение потемнело в глазах, а когда её отпустило, никакой девушки за дверью не было и в помине.
У Бану появилась привычка под предлогом того, что ей надо отдохнуть от репетиций (пришлось пожертвовать тщательно пестуемым образом железной леди, способной протанцевать двенадцать часов без передышки), становиться за дверью в главный зал и смотреть, как Веретено ведёт уроки танго. За неимением молодых и красивых женщин на этих занятиях Бану ревновала к тем, которые были. Обладая неплохой интуицией, она не могла не заметить, что на всех женщинах, посещавших уроки танго, лежит некая роковая печать. Каждая из них была колоритна в своей некрасивости. Особенно отличалась та, что танцевала лучше всех, – с суровой физиономией. Веретено постоянно использовало её для показательных танцев, на которые Бану смотрела с тоской и завистью, надеясь, что он заметит её, наблюдающую за дверью, и его тёмную голову посетят какие-нибудь догадки, но Веретено обычно бывало поглощено танцем и никого, кроме партнёрши, не видело. Но вот однажды, когда он по непонятной причине изменил своей постоянной партнёрше и, танцуя с другой женщиной, кинул взгляд на дверь, Бану попалась ему на глаза. Веретено тут же поддало жару и страсти в своё танго, а когда музыка закончилась, поспешило к Бану, которая стояла, приблизив лицо вплотную к стеклу и опершись о него ладонями. Веретено со своей стороны приняло зеркально-симметричную позу. Бану слегка склонила голову набок и улыбнулась ему. Веретено картинно заиграло мускулами груди. Бану смилостивилась и изобразила восторженный обморок. Вообще-то она нечасто баловала его своим восхищением – надо же было ей хоть как-то выделиться из толпы пускавших слюни почитателей. Бану подозревала, что Веретено недоумевает по поводу её холодности, временами на него накатывало желание понравиться, выбить из неё хоть какое-то признание, кроме редких и чересчур тонких для его понимания комплиментов, которые он мог счесть и за издёвку. Если он подкрадывался сзади и тыкал Бану под рёбра (надо сказать, это происходило всё реже, а с тех пор, как выяснилось, сколько ей лет, вообще прекратилось), она одаривала его красноречивым взглядом, не надеясь, правда, что Веретено поймёт, что она считает его поведение более чем странным. Если он говорил ей приятные слова – всегда одни и те же, – она принимала их как должное. Веретено взяло в привычку хвастаться перед всеми растяжкой Бану, как будто это была его заслуга, просило её продемонстрировать свои возможности, согнуться так и эдак, показывало её всем, кому только было можно («Нет костей, нет костей!» — без конца повторял он). Когда она, устав, присела на пол в позу, которую люди, разбирающиеся в йоге, опознали бы как вирасану, Веретено с умилением спросило:
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
