— Вы тогда жили в Райхштейне?
— Кажется, я учился в университете. Десять лет назад мне было девятнадцать.
Виктория кивнула.
— Конечно. — Он поджала губы. — По-вашему, я слишком любопытна?
Конрад нахмурился:
— Думаю, вы хотите выяснить насчет Эльзы?
Виктория покраснела:
— Эльзы?
— Матери Софи.
— О! — Виктория пришла в замешательство. — Э… Да, возможно.
— Зачем?
Виктория подумала над ответом.
— Просто стараюсь свести концы с концами, — осторожно сказала она. — Думаю, своим поведением Софи в чем-то обязана отсутствию матери…
Конрад выбросил окурок в окно.
— Знаете, фройляйн, — сухо сказал он. — Думаю, вы правы. — Он наклонился вперед, вставил ключи в замок зажигания и завел мотор. Двигатель ожил, и Виктория быстро обернулась к нему:
— Мы уезжаем?
Конрад улыбнулся.
— Да, похоже на то, — сказал он.
— Вы на меня сердитесь?
Он отрицательно покачал головой:
— Нет. Впрочем, этот разговор нас никуда не приведет, и, хотя мне хочется вам помочь, я не могу предать доверие.
— Что вы имеете в виду?
Конрад вздохнул.
— Не мне рассказывать вам об Эльзе, Виктория, — тихо ответил он. — В свое время, не сомневаюсь, Хорст сам расскажет.
Виктория разозлилась:
— Мне нельзя доверять?
Конрад накрыл ладонью ее руку:
— Виктория, если бы дело касалось меня, я бы не колебался. Но поймите мое положение…
Виктория выдавила слабую улыбку:
— Извини… Конрад.
Глаза молодого человека блеснули.
— Я ошибся, когда сказал, что разговор нас никуда не приведет, — весело заметил он. — Мы уже перешли на «ты». Это хорошо, ja?
Виктория тихо рассмеялась.
— Как скажешь, Конрад, — все так же смеясь, ответила она и выбросила из головы все тревожные мысли об Эльзе фон Райхштейн.
Когда они приехали в замок, стемнело, и Виктория ужаснулась, обнаружив, что уже седьмой час.
— Когда радуешься, время летит, — весело заметил Конрад. — Мы снова устроим вылазку, в следующий раз поговорим о нас. Ты умолчала о своей жизни в Лондоне, а я хочу все о тебе знать. Возможно, потом мы пообедаем с моими родителями, а?
Виктория вышла из автомобиля.
— Не стоит назначать точный срок. Я пока не знаю, когда буду свободна, — медлила она. — Ты обязательно приедешь в ближайшие несколько дней к барону. Возможно, тогда назначим время.
— Хорошо, Виктория. — Конрад добродушно воспринял отказ. — Но ты согласна, что следует повторить вылазку?
Виктория позволила ему поднести свою руку почти к губам.
— Надеюсь, — мягко согласилась она.
Вдруг двор будто разрезал пополам резкий луч света. Широкие двери большого зала распахнулись, и их силуэты стали хорошо заметны с порога. Виктория увидела в проеме барона в сопровождении волкодавов, и внезапно по спине у нее побежали мурашки.
— Здравствуй, Хорст, mein Freund![25]— добродушно позвал Конрад. — Ты беспокоился о нас?
Барон не шевельнулся.
— Вы опоздали, — холодно сказал он, Конрад не обратил внимания на тон:
— Мы развлекались, Хорст. На Глокенберге. Я учил Викторию кататься на лыжах.
Барон нахмурил брови.
— Глокенберг опасен, — все так же холодно заметил он. — Слишком много деревьев!
Конрад сделал гримасу:
— Я могу о себе позаботиться, Хорст. Что касается Виктории, то она не забиралась слишком высоко. Никакой опасности.
Виктория выдернула ладонь из руки Конрада и с легкой улыбкой сказала:
— Мне пора. Спасибо, что взял меня с собой, Конрад.
Конрад проводил ее взглядом и сказал:
— Хорст, я не останусь. Я обещал матери вернуться к ужину.
Так как хозяин ничего такого и не предлагал, Виктория подумала, что Конрад ухватился за шанс спастись. Но когда она уже оказалась в тепле зала, барон прошел мимо уже без псов с явным намерением поговорить с молодым врачом. Виктория было задержалась, но барон бросил на нее только беглый взгляд, и с легкой тревогой она быстро направилась к себе.
В комнате она переоделась в изумрудные вельветовые брюки и расшитый черный свитер из плотного джерси. Причесалась, перевязала волосы черной лентой и спустилась вниз. Она слышала отъезжающий автомобиль и понадеялась, что барон не стал отчитывать Конрада за прогулку на Глокенберг.
В кухне Софи примостилась на скамье у огня, разговаривая с Марией. Она была румяной и привлекательной, и только болтающееся коричневое шерстяное, платье портило ее внешность. Завтра, решительно подумала Виктория, она возьмется за одежду. Пока еще она не обсуждала ее с девочкой, но, возможно, доверительных отношений, которые она медленно налаживала, хватит, чтобы убедить Софи, что Виктория хочет только помочь.
— Здравствуй, Софи, — сказала она, подходя к камину, естественному центру всей жизни в этих огромных апартаментах. — Хорошо провела день?
Софи бросила на нее безразличный взгляд:
— Да, спасибо, фройляйн.
— Хорошо. — Виктория улыбнулась. — Нам обоим принесло пользу пребывание на воздухе. От твоих щек положительно веет здоровьем.
Софи опустила голову:
— Вы уезжали с доктором Циммерманом?
— Да. Он взял меня кататься на лыжах.
Софи разглядывала свои ногти.
— Папа рассердился, — многозначительно заметила она. — Он не давал вам разрешения покидать замок.
Виктория вздохнула.
— Знаешь, Софи, я не в тюрьме. Мне не нужен пропуск, чтобы входить и выходить, когда захочется. — Она подчеркнуто посмотрела на Марию. — Разве не так?
Мария пожала плечами:
— Как вам угодно, фройляйн.
— О, Боже мой, что же это такое! — Викторию накалил оказанный бароном прием и теперь она дошла до предела: — Вы сказали, что для меня совершенно уместным будет отправиться с доктором Циммерманом. Вы практически подтолкнули меня!
Мария сложила руки на груди:
— Я ничего и не отрицаю, фройляйн.
— Этого мало! — Виктория раздраженно дернулась. — Во всяком случае, что сделано, то сделано! Что у нас на ужин?
Софи посмотрела вверх:
— Вы боитесь папы, фройляйн?
