Сам бы он не пошел к Лаверну даже под угрозой расстрела из атомной пушки. Хотя бывают ситуации, когда не то что пойдешь — побежишь. Сергей вдруг как-то по-детски шмыгнул носом и посмотрел на Филина так, что у того сжалось сердце от жалости и сочувствия.
— Я сходил. Попросил его, чтоб он достал это зернышко.
— Ну, а он? — Филин начал терять терпение: раньше непохоже было, что из студента Гершензона, самого умного студента факультета и прирожденного оратора, придется каждое слово вынимать клещами.
— А он только улыбнулся и говорит: «Ничем вам не могу помочь, Сережа, потому что в вашей ауре нет никаких приворотных зернышек», — сказал Сергей и чуть не всхлипнул.
— И что? — не понял Филин. — Если нет зернышка, то что тебе мешает жить?
— Флер, — едва слышно прошелестел паренек. — Я на Анну смотрю, а вижу Флер. И думаю о ней… не хочу думать, а думаю. То есть, получается, что зернышко все-таки сработало.
Филин припомнил, как выглядит эта Флер Бувье, сокрушительница сердец. Несомненно, очень умная, даже заумная, она была из того типажа домашних забитых девочек, которые дальше книг ничего не видят и, собственно, боятся видеть. А тут новый мир, чудеса и возможность творить эти чудеса самостоятельно — неудивительно, что угрюмая заучка, на которую мальчики смотрели только тогда, когда хотели списать домашнее задание, решила творить свою судьбу собственными руками.
Аберфорт был прав: так дела не делаются.
— Чем я могу помочь? — Филин подумал о том, что в мире все-таки должна существовать мужская солидарность, особенно с учетом того, что он и компания Гершензона были в определенной степени заговорщиками. Сергей с мольбой взглянул ему в глаза и попросил:
— Посмотрите вы. Ректор Фро мог меня и обмануть… просто ради того, чтоб посмеяться. Вдруг оно все-таки еще во мне.
Филин неопределенно пожал плечами: он и понятия не имел, как можно обнаружить в человеке следы чужой магии. Но Сергей так смотрел на него, словно готов был упасть на колени перед последним прибежищем — и Филин, который искренне сочувствовал парню, вдруг понял, что все очень даже просто.
Надо было взять Сергея с собой на холм. Туда, где апрельский снег торопился растаять, а трава с отвагой победителя пробивалась из-под согретой солнцем земли. Туда, где в весенней лазури кружили огромные черные птицы.
Солнце по-прежнему было теплым и ласковым. Филин сощурился, издал блаженный вздох — вот то, что на самом деле нужно всем страждущим. Весна, тепло и надежда. Он шагнул по траве, чувствуя, как утекает прочь напряжение последних недель, и обернулся.
Сергей стоял в снегу — прямо так, как был в академии: в футболке с цветными разводами и надписью «Rio de Janeiro. Learning to dance» и в джинсах. Кроссовки наверняка промокли от снега, но парень этого не замечал: он ошарашенно смотрел по сторонам и не мог сказать ни слова, открывая и закрывая рот, словно выброшенная на берег рыба.
— Вы? — наконец промолвил он. — Андрей Петрович… вы?..
Филин улыбнулся и ответил:
— В тебе действительно нет зернышка. Флер понимала, что ты захочешь его извлечь и спрятала. Не в твою ауру — в свою. Оно в ней, но связано с тобой. Такова ее магия, Сережа.
По щеке Сергея вдруг пробежала слеза, и Филин понял, что он испытывает в эту минуту. Не светлую радость от солнечного апрельского полудня — а чистый, беспримесный ужас.
— Андрей Петрович… — повторил Сергей. — Получается, вы… Царь-Ворон, да?
Филин слепо дотронулся до головы: пальцы наткнулись на косточки, скрепленные золотой проволокой. Темные складки плаща тянулись за ним, словно крылья. Филин посмотрел на свои руки — увидел тяжелые серебряные перстни на знакомых пальцах.
И тогда он понял, что все было напрасно. Аберфорт забрал его из опиумного притона, но так и не смог спасти. И чудовище, которое смотрело в их мир немигающим черным глазом, похожим на погибшую звезду, все-таки нашло способ выбраться.
— Я не на стороне чудовищ, — произнес Филин и схватился за горло: наружу лезли совсем другие слова, сказанные чужим голосом:
— Как упал ты с неба, денница, сын зари…
Филин не запомнил, как они вернулись.
Вроде бы только что Филин и Сергей стояли на вершине холма, обдуваемого апрельским ветром — и вот уже идут по коридору академии, и воздух пахнет синтетической хвоей из освежителей, а не теплой влажной землей и свежими ручьями. Филин посмотрел на информационную панель: жилой корпус, третий этаж. Дойти до лестницы — и будут апартаменты преподавателей. По счастью, никто из живущих здесь студентов не попадался по пути, все были на занятиях — а то удивился бы и выражению лица заместителя декана, и оторопелому виду Сергея. Тот шел, покачиваясь, словно крепко выпил.
— Я не Царь-Ворон, — уверенно сказал Филин, не оглядываясь на старосту. — Но теперь, по меньшей мере, знаю, как называется эта дрянь.
Сергей испуганно посмотрел на него, и Филин знал, что он видит за белым деловым костюмом заместителя — черно-синее одеяние Царя-Ворона и блестящие крылья за спиной.
— Андрей Петрович, пожалуйста, — взмолился парень, когда они поднялись по лестнице и вышли на преподавательский этаж. — Пожалуйста, скажите, что происходит. Я ничего не понимаю…
Филин ухмыльнулся. Прижал руку к панели замка возле своей комнаты, и дверь открылась. Все, конечно, было плохо, просто очень плохо — но в надежно запертом ящике его письменного стола хранилось несколько бутылок дорогого коньяка в подарочной упаковке, и Филин знал, что сегодня свернет им головы.
А там и до солей дело дойдет. Гулять так гулять, имеем полное право.
— Конечно, ты должен хранить молчание, — сказал Филин, пропуская Сергея в комнату. Тот с готовностью закивал. Филин устало расстегнул пиджак, опустился в кресло и указал старосте на стул. — Потому что если о том, что я тебе скажу, узнает хоть кто-то, то приворотное зернышко станет самой мелкой проблемой для всех нас.
— Я ничего не скажу, — нахмурился Сергей и прижал руку к груди. — Честное слово.
Филин улыбнулся. Этот жест был в ходу у путешественников и авантюристов, и наверняка Сергей позаимствовал его у спутников в одном из своих путешествий. Ну и хорошо. Парень наверняка искренен.
— Все началось восемь лет назад, — устало вздохнул Филин, старательно подавляя в себе желание вынуть одну из бутылок прямо сейчас. Они звали его тоненькими хрустальными голосами из-за закрытой дверцы ящика, но пока Филин мог игнорировать их призывы. — Я тогда жил у Килиманджаро и был тяжело болен. Очень тяжело.
Во взгляде Сергея появилось понимание.
— Подождите, это на Земле Килиманджаро, да? — уточнил он. Филин кивнул, и Сергей сказал: — Но ведь там сеть наркопритонов… крупнейшая в Солнечной системе.
Похоже, парень снова растерялся.
— Я и говорю, что был болен, — мягко ответил Филин. — Тогда моя зависимость почти достигла точки невозврата. Но только нахождение под препаратами не позволяло мне поддаться ему. Потому что он хотел заглянуть в наш мир моими глазами. Конечно, этого нельзя было допустить.
