Он самодовольно ухмыльнулся:
— Сомневаюсь. К тому же в Ногалесе есть женщины, а мне нужна женщина.
Шагнув к ней, он сорвал шнурок с ее косы и сунул в волосы свои толстые пальцы. Кислое дыхание обдало ее щеку.
— Может, женщины из лагеря ошиблись и Эль Дракон уже спал с тобой, тогда и я могу поиметь тебя, а?
— Женщины правы: у меня никогда не было мужчины.
Он грубо схватил ее за щеку:
— Даже если я сделаю это, за тебя все равно дадут много денег. Пожалуй, мне стоит так поступить.
Господи! Кэрли замерла. Ей придется ударить его. Другого выхода нет. Ее пальцы стиснули подсвечник.
— Ты не получишь меня, не прикоснешься ко мне! — Глядя прямо ему в глаза, она размахнулась и изо всех сил ударила Виллегаса подсвечником. — Я еду домой! — Подсвечник врезался в челюсть и щеку с такой силой, что изо рта разбойника хлынула кровь, а золотой зуб выскочил.
Дрожа всем телом, Кэрли бросила подсвечник, побежала к лошади, вскочила в седло, схватила поводья и вонзила каблуки в бока животного. Конь рванулся вперед, и в этот миг бандит вцепился в талию девушки и выдернул ее из седла.
Она попыталась вырваться. Ударив закричавшую девушку, Франсиско швырнул ее на землю.
— Тебе не следовало этого делать, — сказал бандит, задыхаясь от ярости.
Она посмотрела на него, и ужас объял ее. Ноги стали ватными. Щека Кэрли болезненно пульсировала, во рту она почувствовала привкус крови. Встав на колени, девушка судорожно поискала глазами подсвечник и бросилась к нему, но Виллегас преградил ей путь. Схватив Кэрли за волосы, он снова наотмашь ударил ее.
— Ты посмела поднять на меня руку? — Стерев кровь со рта, он поднял Кэрли на ноги и разорвал блузку. — Ни один мужчина, поднявший на меня руку, не остался в живых, а ты всего лишь слабая женщина.
— Тогда убей меня! — крикнула Кэрли. — Если ты не сделаешь это, клянусь, я найду способ прикончить тебя!
Он расхохотался и стиснул ее грудь.
— Puta, — прорычал он. — Теперь ты станешь моей шлюхой.
Кэрли отчаянно сопротивлялась, потеряв голову от страха, но все же надеясь вырваться на свободу. Вдруг послышался шорох, и они оба замерли.
— Отпусти женщину!
В пяти футах от них, широко расставив ноги, стоял Рамон де ла Герра. Его лицо было искажено гневом. Поля черной шляпы нависали над глазами, сверкавшими от ярости.
Виллегас отпрянул:
— Значит… ты пришел за девушкой. Не думал, что ты это сделаешь. — Он усмехнулся. — Отчаянная крошка, верно?
— Отойди от него, дорогая, — тихо сказал Рамон. — Он больше не обидит тебя.
Она подавила слезы, но дрожащие ноги не слушались ее. Кэрли едва дышала от страха — за себя и за Рамона.
— Я убью тебя, jefe [41]. А потом возьму девушку. — Виллегас усмехнулся. — Я ублажу себя всеми известными мне способами, а потом отправлю ее к Эрнесто. Его бордель — самый роскошный в Ногалесе.
Рамон явно терял самообладание. Внезапно бросившись к Виллегасу, он схватил его за горло и повалил на землю. Бандит вырвался, но Рамон метнулся к нему и сильным ударом кулака сбил с ног. За этим ударом последовало еще несколько.
Кровь обагрила лицо Виллегаса. Он схватил Рамона за рубашку, рванул его к себе и навалился на противника всем телом.
Рамон выдержал несколько крепких ударов, прежде чем сумел освободиться. Наконец он снова завладел инициативой. Безжалостные удары обрушились на голову Виллегаса. Схватка почти закончилась, когда Кэрли увидела, что мексиканец вытащил из сапога нож.
— Рамон! — закричала она. Испанец вовремя перехватил руку бандита, и они снова начали бороться. Испугавшись, что победит более крупный Виллегас, Кэрли побежала через лужайку и схватила подсвечник. В это мгновение Рамон вонзил тонкое лезвие ножа в мощную грудь бандита.
Тот упал навзничь, раскинув руки. Глаза его остекленели. Рамон бросил нож, поднялся и тут увидел Кэрли. Она стояла, высоко подняв подсвечник и глядя на Виллегаса.
— Опусти свое оружие, chica, — тихо сказал Рамон. — Виллегас мертв. Он больше не причинит тебе зла.
Подсвечник выскользнул из рук девушки. Слезы струились по ее щекам. Рамон подошел к ней своей грациозной походкой, и Кэрли прижалась к его могучей груди.
— Не плачь, — шепнул он. — Теперь я с тобой.
Она всхлипнула:
— Я не плачу. Я никогда не плачу.
Испанец обнял ее:
— Все в порядке, querida. Каждому из нас иногда нужно поплакать.
Он гладил ее по спине, терпеливо успокаивая, шептал нежные слова ободрения, но Кэрли почти не слышала их. И все же этот ласковый, мягкий, красивый голос что-то напоминал ей. Но она никак не могла вспомнить, где слышала его.
Посмотрев на него сквозь слезы, Кэрли впервые заметила, что глаза Рамона не просто карие, а с золотистыми искорками.
— Пожалуйста, Рамон, — подавленно сказала она, — пожалуйста, не сердись. Мне пришлось сделать это. Пришлось.
— Ты не виновата в том, что Виллегас…
Он отстранил от себя Кэрли и впился в нее взглядом:
— Ты ушла с ним по собственной воле? Пыталась убежать?
Она смутилась. Рамон даже не знал, что она убежала. Господи, что он сделает?
— Я должна была уйти. Пожалуйста… постарайся понять.
Он снова прижал ее к себе, крепко обхватив руками:
— Понимаю, дорогая, и в этом снова виноват я.
Он бережно отвел назад ее голову и осторожно коснулся следа от удара на щеке. Потом поцеловал девушку. Этот нежный поцелуй выдавал его жалость к ней, и Кэрли снова захотелось плакать.
Потом Рамон поднял ее на руки и понес к деревьям, где стоял привязанный конь.
— Я так испугалась, — сказала Кэрли, положив голову ему на плечо. — Если бы ты не появился вовремя…
На лице Рамона заиграла улыбка.
— Я видел, в каком ты ужасе, chica. Своим ударом ты чуть не снесла ему голову.
Возле эвкалипта, под которым пощипывал траву жеребец, он бережно поставил девушку на землю:
— Мы найдем место для ночлега, а утром поедем домой.
Кэрли едва сдержала слезы. Она не хотела и думать о возвращении в Льяно-Мирада. Но если бы не Рамон, ее постигла бы намного худшая участь. Испанец был мужественнее, сильнее, отважнее, красивее всех мужчин, которых она встречала. И добрее. Прежде она никогда не подумала бы, что он так добр. При этой мысли сердце ее сжалось.
— Тебе уже лучше?
— Да, — сказала Кэрли, но он не отпустил ее.
Рамон откинул волосы со лба Кэрли.
