— Извини, Клод, но я не могу продать тебе эти здания, — прошептала Роми чуть слышно.
— Извини? Я предлагал тебе руку помощи, но теперь я тебя отпускаю — лети на дно пропасти самостоятельно.
И он оттолкнул ее, оттолкнул так резко, что Роми чуть не упала на пол.
— Мне нужны эти дома. Понимаешь, нужны, Клод, — упрямо твердила она.
— Тогда зачем нужно было вешать мне лапшу на уши? Боже, до чего ты похожа на свою коварную мамашу!
— Мне, в самом деле, нравятся твои идеи и планы в отношении поселка, — попыталась без всякой надежды на успех оправдаться Роми. — Но рассуди, Клод, ты имеешь в собственности большое имение, и у тебя наверняка найдутся деньги на восстановление замка… Я же не имею ничего, на что можно было бы существовать, — ни дивидендов, ни работы. Для меня этот пансион — единственная возможность своим потом и трудом, заработать себе какие‑никакие, но деньги, Я хочу добиться того, чтобы дома приносили доход. У меня нет других источников существования…
— Тогда тебе сразу же следовало послать меня ко всем чертям! — процедил сквозь зубы Клод.
— Да, — вскинула голову Роми. — Следовало. Но ты настолько уверен в том, что коттеджи, в конечном счете, достанутся тебе, что меня это бесит! Не сомневаюсь, что ради своих целей ты пойдешь на все, даже на…
— Ну? — спросил он ледяным тоном.
— Даже на поцелуи! — объявила она, пряча глаза. — Ты не представляешь, как ты меня оскорбил. Один такой уже пытался использовать меня… Я не позволю тебе обвести меня вокруг пальца! Мать предостерегала, чтобы я держалась от тебя подальше, и она оказалась права. Ты обвинил меня в том, что я не была с тобою искренна, но разве ты сам не пытаешься маскировать свои истинные намерения под личиной дружелюбия и даже… нежности… — Ответом ей было угрюмое молчание Клода. Девушка опустила плечи. — В любом случае, мое желание или нежелание продать коттеджи мало что решает, поскольку я связана словом.
— Ты дала слово Софии? — презрительно спросил Клод. — Женщине, которая нарушает обещания по сто раз на день? Где она сейчас? — спросил он резко.
— Я не готова говорить с тобой на эту тему. Клод яростно почесал затылок и наклонил голову, глядя на нее с осуждением.
— Я думал, что могу доверять тебе, но, оказывается, по части лицемерия ты можешь дать фору матери. Поздравляю! — сказал он, с издевкой, отвесив поклон. — Тебе удалось на время заморочить мне голову и убедить меня в твоей искренности. Твоя мать может гордиться тобою!
Губы у Роми задрожали.
— Я по‑прежнему уверена, что все, сказанное тобой о моей матери, — клевета и домыслы! — запинаясь, выдавила она из себя.
— Не нервничай так! — предостерег ее Клод, недобро сверкая глазами. — Слезы размывают тушь для ресниц.
— Да! — в негодовании выпалила Роми. — А кроме того, мешают разглядеть, как ты паясничаешь, разыгрывая из себя доброго самаритянина, тогда как на деле жаждешь заграбастать мои дома и отомстить моей матери! Учти, тебе это не удастся! И мне совершенно не стыдно за свои поступки. Я до сих пор не обидела даже мухи, но причинить боль такому чудовищу, как ты, — истинное удовольствие.
Она, как тайфун пронеслась мимо него, ничего не различая из‑за подступивших к глазам слез. Она еще надеялась, что он ее остановит, позовет обратно, в крайнем случае, продолжит препирательства.
Ничего этого не произошло.
И только у двери, не выдержав, она оглянулась. Клод сидел за столом, и на лице его было написано отчаяние.
— Клод! — прошептала она. — Ради Бога, прости меня!
— Муки совести? — издал он смешок. — Мои аплодисменты, мадемуазель!
Роми в ужасе захлопнула дверь. И она еще переживала за него! Дура, совершенная дура! Ну, когда же она повзрослеет?..
Прошла неделя — солнечная, знойная. Роми в полной мере познала смысл фразы «зарабатывать деньги, своим потом». Она трудилась, не покладая рук. За это время она вычистила до блеска Старую Кондитерскую и уже начала подумывать о том, чтобы выставить на продажу самый маленький из коттеджей. По вечерам она усердно штудировала французский язык по самоучителю.
Клод не давал ей покоя ни во сне, ни наяву. Он возникал словно из‑под земли вместе с какими‑то людьми то возле одного, то возле другого коттеджа, они о чем‑то спорили, потом так же стремительно исчезали.
Однажды в полдень она в очередной раз увидела его во дворе. Невдалеке от него стоял какой‑то пожилой мужчина.
— Слушаю? — сказала Роми надменно, стараясь не обращать внимания на то, что на ней сейчас линялые джинсовые шорты, старая подвязанная под грудью рубашка, а лицо едва различимо под слоем пыли. Она только что закончила сбивать старую штукатурку со стены одного из коттеджей, примыкавшего к Кондитерской.
Клод, также одетый в шорты и рубашку с короткими рукавами, указал ей на пожилого незнакомца.
— Прошу любить и жаловать! Шарль Дюпрэ, мэр. Он желает проинспектировать ваш так называемый пансион.
— О! — только и смогла вымолвить Роми, с трудом оторвавшись от созерцания длинных загорелых и мускулистых ног Клода. — Минутку, я только прихвачу ключи.
Она вихрем пронеслась на кухню, а когда вернулась, то увидела, что двое гостей по‑прежнему стоят на улице и критически осматривают Печной дом.
— Вчера вечером и сегодня утром я сбивала штукатурку с боковой стены, — зачем‑то объяснила она, хотя мужчины и так могли это увидеть. Отыскав нужную связку ключей, она гордо продолжила: — Я подновила кое‑где кладку, заново отштукатурила фасад… Полагаю, ты должен это оценить, Клод.
— А как насчет крыши? — поинтересовался он. Он был такой чистый, аккуратный и необычайно притягательный…
— Дойдет очередь и до крыши.
— Значит, протекает. Наверное, надо перебирать черепицу? Смотрю, кое‑где она потрескалась.
— Знаю, — резко сказала она, раздраженная его въедливостью. Неужели он и это высмотрел? По счастью, в один из коттеджей приехали отдыхающие, и на полученные деньги она сможет заказать черепицу.
— Если пойдет дождь…
— Да, — нетерпеливо прервала она. — Я понимаю, что такое, когда хлещет дождь, а в крыше дыра. Будем надеяться, что этого не произойдет!
Ну, ябедничай дальше! — с ожесточением подумала она. Тоже мне, инспектор нашелся, провались ты пропадом! Но тут же, поймав на себе его пристальный взгляд, она отвернулась и покраснела.
— Пойдемте дальше? — спросила она у мэра. Они прошли к ней, в Кондитерскую, и там двое проверяющих всюду совали свой нос, проверяли, придирались, а Роми нервничала, не находя себе места в присутствии Клода. Когда он случайно задел ее бедром, проходя к окну, она прямо‑таки отпрыгнула назад, чувствуя, как по ее телу пробежала дрожь.
— Твое присутствие придает уют этому помещению, — с усмешкой заметил он, взглянув в ее растерянное лицо.
