— Утро — мое любимое время, — пробормотала Наоми, прикрывая глаза ладонью от внезапно проглянувшего сквозь туман солнца. — Такое ощущение, что начинаешь жизнь с чистого листа.
— Возможности… — Гейб посмотрел на Келси. — Все дело в том, как мы используем представившиеся нам возможности.
Потом они вместе пошли к стойлам. Там уже расседлывали и прогуливали разгоряченных скачкой лошадей, от их влажных шкур валил пар. Конюхи осматривали ноги в поисках потяжек, ушибов и засечек. Чалой кобыле смазывали маслом копыта. Кузнец в кожаном фартуке подправлял подкову, рядом стоял на земле облупившийся металлический ящик с инструментами.
— Как на картинке, верно? — спросил Гейб, словно подслушав мысли Келси.
— Да, очень похоже.
— И то же самое могло происходить сто лет назад. Или пятьсот. Чистокровная лошадь легко может повредить себе ноги, поэтому мы весьма тщательно еле-дим за их состоянием. Взгляни вон туда. Куда, по-твоему, смотрит тренер?
Келси повернулась и увидела лошадь, которую конюшенный мальчик вел в поводу. Тренер шел сзади и смотрел вниз.
— На лошадиные ноги.
— И будь уверена, он еще долго не спустит с них глаз. — Кивком головы Гейб указал в другую сторону: — И это тоже продолжается уже почти тысячу лет, даже больше.
Келси увидела немолодого мужчину в мягкой жокейской шапочке с козырьком, который следовал по пятам за Моисеем и безостановочно что-то говорил.
— Кто это? — спросила она.
— Импресарио какого-нибудь жокея. Они переходят от конюшни к конюшне и пытаются убедить всех и каждого, что они представляют интересы нового Билла Шумейкера. — Гейб наклонился к Наоми и поправил выбившуюся прядь ее волос. — Принести вам кофе?
— Я не против. А ты, Келси?
— Спасибо, с удовольствием. А можно я подойду поближе к твоей лошади, пока ее прогуливают?
— Валяй.
Наоми уселась на перевернутое ведро. Утренняя тренировка была почти закончена, начинался период ожидания. А ждать Наоми умела. Кроме того, сегодня она получала особенное удовольствие, наблюдая за тем, как ее дочь ходит по кругу рядом со скакуном и, наверное, задает конмальчику вопросы. Ребенком она была очень любопытна. Вот только тогда в Келси не было того отчужденного равнодушия, которое она чувствовала в дочери теперь.
Правда сегодня, пока они стояли в тумане и смотрели, как первые лошади проходят поворот тренировочной дорожки, Наоми вдруг показалось, что напряженность между ними исчезла, но это продолжалось лишь одно короткое мгновение. Потом неловкость вернулась. Она не бросалась в глаза, была едва заметна, но Наоми все равно ее ощущала. В ее дочери вообще было много такого, — что не лежало на поверхности, но Наоми видела и понимала почти все.
В этот момент раздался смех Келси. Наоми услыхала и подумала, что это, пожалуй, первый раз, когда она слышит искренний, ничем не сдерживаемый смех дочери.
— Келси сама нашла себе развлечение, — заметил Гейб, протягивая Наоми стаканчик с кофе.
— Я знаю, — кивнула Наоми. — И рада этому. Я как раз сижу и думаю о том, что когда-нибудь мы будем чувствовать себя легко и свободно в обществе друг друга.
В горле у нее давно пересохло, и она отхлебнула глоток горячего, подслащенного кофе.
— Мне просто очень хочется дотронуться до нее. Хотя бы раз обнять, прижать к себе, но я не могу. Келси может позволить мне… просто из жалости, а это будет гораздо хуже, чем если она меня оттолкнет.
— Но она здесь. — Гейб ласково провел ладонью по волосам Наоми. — Она не производит впечатления человека, который поедет туда, куда ему ехать не хочется.
— Я вовсе не жду, что она будет любить меня, как прежде. Но я хочу, чтобы она позволила мне любить себя. — Наоми накрыла рукой задержавшуюся у нее на плече ладонь Гейба.
В этот момент вернулась Келси. Она притворилась, будто не замечает позы, в которой стояли Гейб и ее мать, и даже изобразила на лице благодарную улыбку, принимая бумажный стаканчик с кофе. Это их дело, напомнила она себе.
— Спасибо, — кивнула она. — Между прочим, мне только что назвали победителей во всех сегодняшних скачках. Мне сказали, что я должна поставить на них, и тогда я непременно выиграю кучу денег.
— У Джимми всегда наготове десяток советов, — заметила Наоми. — Но он ошибается так же часто, как и бывает прав.
— На этот раз он уверен на сто процентов. — Келси улыбнулась и поднесла стакан к губам. — Джимми поклялся, что дочери мисс Наоми он сообщит только самые достоверные сведения. В первую очередь я должна поставить на Некроманта, потому что дорожка сегодня не быстрая, а он находится в отличной форме, и, даже если жокей «возьмет на силу», Некромант шутя привезет остальным полкорпуса, а то и больше. — Она слегка приподняла бровь. — Я все правильно запомнила?
— Никогда бы не сказал, что это — твой первый день на ипподроме, — рассудительно сказал Гейб.
— Я очень быстро все схватываю. — Келси огляделась по сторонам. Суета возле конюшен почти улеглась, и это было заметно даже ее неискушенному глазу. — А что теперь?
— Будем ждать. — Наоми встала и потянулась. — Идем, я куплю к кофе какие-нибудь пирожные.
Ожидание, казалось, было привычным делом для каждого, кто пришел на ипподром сегодня рано утром. К десяти часам рабочий день для лошадей, не заявленных на сегодняшние скачки, был уже закончен, и последние фургоны с фырканьем отъезжали. Тем временем служители убирали и выравнивали главную дорожку.
К полудню трибуны начали наполняться, а стеклянное кафе позади них распахнуло свои двери для посетителей, которые предпочитали играть на тотализаторе, глядя на экран монитора — вдали от шума и запахов толпы.
В стойлах снова начали готовить лошадей. Распухшие бабки и натруженные копыта охлаждали в ведерках со льдом. В зависимости от тактики, которой придерживался тот или иной тренер, одних скакунов заставляли нервничать, других, наоборот, успокаивали. Жокеи облачались в свои разноцветные шелковые костюмы.
Вскоре повсюду царили предстартовое волнение и ажиотаж, которых было лишено мирное и туманное утро. Лошади — настоящие атлеты, рвущиеся в бой, — переступали с ноги на ногу, ржали, били копытами, разбрасывая в разные стороны опилки. Одни, почувс — твовав на спине всадника, сразу же успокаивались, другие начинали вздрагивать и упираться.
Наконец лошади друг за другом потянулись из паддока к старту. Некоторых вели под уздцы грумы-выводящие, другие шли сами.
При виде участников трибуны оживились и загудели; новички и завсегдатаи — все засуетились, и каждый надеялся, что сегодня именно ему повезет.
Скачки начинались с выводки и дюжины других ритуалов. По сигналу рожка всадники огибали столб в том порядке, в каком они были заявлены, и те, кто хотел сделать ставку, получали возможность рассмотреть претендентов, оценить состояние жокея и лошади и выбрать себе фаворита.
