кожаный шнурок. Пальцы его ни на секунду не оставляли полоску кожи в покое: перебирали, крутили, завязывали на шнурке узелки; один узелок — миновала особенно тягостная минута, второй — другая…
Ещё ничего не известно, слишком мало времени прошло, говорил он себе. Слишком мало, чтобы ждать каких-то изменений и делать какие-то выводы. Надежда ещё есть… по крайней мере — до рассвета. Ещё полчаса, час… Надо подождать… Надежда есть — не может не быть…
Чуть скрипнув, приоткрылась дверь, вошёл Радагаст — тихо, почти неслышно. Сообщил вполголоса:
— Дружина Келеборна покидает Росгобел. Эльфы ждут переправы в Ивовой заводи на берегу Андуина.
Саруман медленно обернулся. Сжал в руке злосчастный шнурок — и с некоторым удивлением обнаружил, что узелков на нем откуда-то взялось не меньше полудюжины.
— Ну что ж, я выйду проститься… Я все равно больше не в силах ничего здесь сделать.
Радагаст моргнул:
— Не тревожься, я побуду с мальчишкой, если для тебя это важно.
— Хорошо.
За окном стало ещё светлей, и огоньки свечей совсем приуныли, поблекли в сероватом предутреннем свете, точно чувствуя свою приближающуюся ненужность. Саруман задул те, что лепились к печной полке, и в воздухе остро запахло расплавленным воском, но даже этот едкий всепроникающий аромат не мог рассеять наглухо стоявший в горнице спертый дух — дух тревоги, уныния, растерянности, томительного ожидания чего-то непоправимого…
Рассвет неумолимо приближался.
Но кинжал на столе по-прежнему оставался бурым, угасшим, точно подернутым ржавой патиной, — и Белый маг, чуть помедлив, накрыл его тряпицей.
Молча, как накрывают мёртвое тело.
***
Над рекой, свиваясь и распадаясь, висели белесые ленты тумана, расслаивались и вновь слипались мутными комьями, медленно плыли вниз по течению — словно где-то там, в верховьях Андуина, некий великан со смаком и знанием дела попыхивал своей великанской трубочкой. Гэндальфу оставалось ему только позавидовать… Увы, заменить успокаивающее, проясняющее мысли и придающее жизни смысла трубочное зелье волшебнику по-прежнему было совершенно нечем, кроме разве что высушенного мха.
Над западным берегом ещё копились, редея с каждой минутой, предрассветные сумерки, над водой нависали тени — но на востоке, над краем леса небо, подернутое легкими перышками облаков, нежно порозовело. Несколько изящных эльфийских ладей бесшумно скользили по реке от противоположного берега; они то скрывались в пелене тумана, то вновь появлялись из неё неясными сероватыми силуэтами, и на носу каждой из них был вырезан белоснежный, грациозно изогнувший шею лебедь, широкой грудью рассекающий темную андуинскую волну.
Келеборн, склонив голову, задумчиво наблюдал за приближением «лебедей», прохаживаясь по узкой полосе мелкого песка вдоль кромки воды. Под жидковатой сенью ивняка собрались воины королевской дружины; верный Эллоир неприметно таился где-то неподалеку, готовый в первый же момент по мановению руки Владыки соткаться из рассветной тени. Гэндальф нашёл местечко на большом камне возле воды — и сидел, глядя, как мягко набегает на песок шепчущая волна, как колышутся в прозрачной воде водоросли, похожие на зеленые щупальца, и ползет по шероховатой поверхности валуна ранняя улитка, одетая в хрупкую полосатую раковинку.
— Значит, Элронд сегодня будет в Лориэне… И когда ты намерен собирать Совет, Келеборн?
Владыка пожал плечами:
— Думаю, на будущей неделе. Голубь принесёт сообщение в Росгобел. Или, быть может, — добавил он, помолчав, — ты предпочтешь отправиться в Лориэн сейчас, вместе с нами? Для тебя во всяком случае найдётся местечко в одной из ладей.
Гэндальф вяло улыбнулся. Всё его тело вконец одеревенело от не слишком удобной позы и пронизывающей речной прохлады, и ему хотелось устало скрипнуть всеми суставами, как той неведомой сосне у опушки леса.
— Нет, друг мой. Я, пожалуй, останусь… хочу убедиться, что с Завесой и вообще с Росгобелом в ближайшие дни все будет в порядке.
Послышались тихие шаги: по земляной лесенке, взбирающейся по крутому откосу холма наверх, к Росгобелу, спустился Белый маг. Остановился чуть поодаль, кутаясь в бурый радагастов плащ. Когда-то он стоял точно так же, заворачиваясь в бирюзовую накидку, вдруг вспомнилось Гэндальфу — стоял там, на ступенях Ортханка, и лицо его было серым и безжизненным, как старый каменный барельеф. «Бран умер два часа назад…»
— Что… такое? Есть новости? — быстро спросил Гэндальф.
Келеборн как будто удивился:
— Курунир! Признаться, не ожидал тебя здесь увидеть… Пришёл сказать мне пару напутственных слов?
Саруман не удостоил его взглядом — задумчиво смотрел куда-то вдаль, на противоположный берег реки, на край земли, ограниченный далекой полоской Туманных гор. Глаза мага были непроницаемы и темны, как ночь — мрачная ноябрьская ночь, лишенная звёзд.
— А они тебе нужны, Келеборн? Мои напутственные слова?
Келеборн поднял брови.
— Ну, следовало хотя бы соблюсти приличия… раз уж нам с тобой предстоит расстаться, пусть и ненадолго. Должен тебе напомнить, что Совет состоится через несколько дней, и мы все непременно хотим тебя там увидеть.
— Право, я порадовался бы куда больше, если бы вы все непременно хотели меня не только увидеть, но и услышать. Ты, насколько я понимаю, по-прежнему намерен настаивать на немедленной войне с Сауроном?
Келеборна внезапный вопрос врасплох не застал:
— А ты по-прежнему полагаешь, что этой войны можно избежать?
— Избежать? Нет… Но сейчас — не самое подходящее для неё время. Запад слаб и разобщен. Кроме того, не будем забывать об ошейниках… отсрочка, вероятно, позволила бы нам создать заклятие, способное разомкнуть эти мерзкие сауроновы орудия без помощи назгульских колец.
— А ты действительно уверен, что такое заклятие возможно создать? — помолчав, спросил эльф. — Без применения тёмных сил?
— Честно — не уверен, — после небольшой паузы откликнулся Саруман. — Но попытаться, во всяком случае, стоило бы, разве нет?
Келеборн вздохнул. Прошёл несколько шагов по берегу туда и сюда.
— Да, но… Если мы будем медлить, Саурон соберется с куда большей мощью. Об этом уже было сказано не раз.
— Значит, надо не позволить ему этого сделать.
— Каким образом?
— Об этом я и предлагаю подумать на Совете. Посмотрим правде в глаза: на открытый штурм нам сейчас просто не хватит сил.
«Лебеди» были уже недалеко. Легкий, неприметный для глаза бег ладей был бесшумен и плавен, ни единым звуком — ни всплескиванием весел, ни скрипом уключин, ни голосом кормчего — не тревожа чуткую речную тишину, так что невозможно было в очередной раз не восхититься искусством эльфийских гребцов, опускающих весла в воду так умело и неслышно, что, казалось, белогрудые «лебеди» не плывут — парят над водой, легко и бесшумно, подобно чудесным видениям из прекрасного далёка.
— Увы, Курунир прав. Даже взять Дол Гулдур измором нам сейчас будет непросто, — со вздохом заметил Гэндальф. Он посадил полосатую улитку
