Генрих VIIIОтель «Типпмор» был выбран в качестве площадки для мероприятия «Знакомство с семьей кандидата». С помощью Банни я выбрал в самом эксклюзивном бутике Базара, клиентами которого были пентюхи и бесхвостые демоны, элегантный и в меру строгий прикид. Я вышел из лавки в темно-синей шелковой рубашке, хорошо сочетавшейся, по словам Банни, с моими волосами и глазами, в дымчато-сером замшевом жилете, брюках с черным ремнем и в блестящих черных кожаных башмаках. На Банни было сливового цвета платье с низким декольте и практически голой спиной. Не будь у него еще и длинной юбки, я бы не смог сосредоточиться ни на чем другом, кроме этого чудного видения. Я купил ей пару длинных золотых сережек с камнями бронзового цвета, которые, как я знал, ей нравились. В конце концов, что за удовольствие иметь деньги, если не можешь покупать подарки для своих друзей?
Мы пришли не одни. Гвидо был в черном костюме с черной рубашкой и белым галстуком, что делало его похожим на черную стену с белой полосой на ней. На Глипе был новый ошейник. Кстати, я взял с моего дракона обещание, что он не слопает его до окончания мероприятия. Мне нужно было что-то такое, за что я мог бы схватиться, если этот поганец вдруг решит преследовать кого-то, за кем гнаться не нужно.
Зал был до отказа забит репортерами и жуками-фотографами. Плюс несколько сот представителей общественности, которые бродили поблизости и тихо болтали друг с другом. Мой взгляд выхватил из толпы Экстру. Она с надеждой помахала мне рукой. Я помахал в ответ, затем указал на середину зала, как будто там меня ожидало что-то важное. Она погрустнела, но кивнула, смирившись. Представители Синдиката вели себя необычайно тихо. Мы в течение нескольких дней делали наши объявления с помощью Сид-Той-Самой и команды моих помощников – и нам пока никто не мешал. Назовите меня параноиком, но я подозревал, что газетчики готовили ответный удар. Я не горел желанием вновь оказаться в темном подземелье и одновременно хотел, чтобы газеты освещали выборы так, как им положено. Это мероприятие могло бы породить несколько замечательных статей!
Все три кандидата установили в трех углах огромного бального зала столы с закусками. Четвертый угол занимал оркестр из восьми человек в строгих черных сюртуках или платьях, пиликавший нечто медленное и классическое.
– Миссис Уивил-Скаттил, вы просто великолепны, – сказал я, склоняясь над ее рукой. Жена Уилмера была в бледно-голубом платье. Если уж Банни восхищенно посмотрела на нее, значит, так оно и было. Банни прививала мне вкус к одежде, но я и за сто лет не научусь разбираться в моде так тонко, как она.
– Вы слишком добры, мистер Скив, – сказала она. – Это платье купил мне Уилмер. Эта булавка, – она указала на завязанную причудливым узлом нитку жемчуга размером с виноградную гроздь на ее плече, – тоже его подарок, на нашу двадцать пятую годовщину.
– Очень мило, – сказал я.
– Надеюсь, вы извините меня, – сказала миссис Уивил-Скаттил с высокомерным кивком. – Я должна кое-что сделать.
В зале присутствовала вся их семья. Помимо замужней дочери и красивого юноши, который был изображен на портретах жуков-фотографов, присутствовал также крупный юноша со слишком длинным коричневым мехом и в мешковатом костюме. Не иначе как Прагер. Он держался позади, играя с хрустальным диском, который выглядел как внутренняя часть «Идеальной Личной Помощницы» Банни. Из диска вырывались лучи яркого цвета, к явному раздражению его матери. Она коршуном налетела на отпрыска и конфисковала игрушку. Недовольный парень сунул руки в карманы пиджака и принялся пинать ковер.
Семья Эмо, вспомогательная дочь и все остальные персонажи прибыли с помпой, более присущей выходу актеров на сцену. Эмо пропустил жену в зал и демонстративно обнял каждого из детей. Те вывалились из его объятий и направились к столу с зеленой скатертью. Мы с Банни вышли им навстречу.
– Мисс Банни, вы очаровательны, – сказал Эмо. – Вы помните мою жену?
Миссис Уивил пошевелила нам пальцами. Банни ответила на этот жест, и они обе хихикнули.
– Мне так нравится ваше платье! – воскликнула миссис Уивил.
– А мне ваше, – отозвалась Банни. Вместо скромного неброского наряда, в котором она была во время портретного мероприятия, на супруге Эмо было сейчас нечто шелковистое и облегающее, темно-красного цвета. – Где вы его нашли?
И они заговорили о моде.
– Не хотите выпить? – спросил Эмо, указывая на стол «Партии Дружбы».
– Пока воздержусь, – сказал я. Мне не хотелось показаться предвзятым, принимая угощение у одного кандидата, игнорируя двух других. После судейства мы с Банни планировали тихо поужинать в ресторане отеля.
Эмо отлично меня понял.
– Что ж, пойду поприветствую своих гостей, – сказал он и, взяв жену, пошел пожать руки своим сторонникам. Банни снова повернулась ко мне.
– Она очень даже милая, – сказала она. – После выборов мы договорились поменяться платьями.
– Конечно, – ответил я. Это было проявлением какой-то странной женской дружбы, которую мне, вероятно, никогда не понять. Я не мог представить, что меняюсь одеждой с одним из моих приятелей-мужчин. – Интересно, а где Ааз?
– Чего не знаю, того знаю, – ответила Банни. – Вряд ли у него есть семья, которую нужно привести на это мероприятие.
– Я знаю, что он был женат, по крайней мере однажды, – сказал я. – Как-то раз он даже упомянул внуков.
