названа Вазари «самой прекрасной фреской, которую когда-либо видели до этого времени».33 Но вскоре, к отвращению итальянцев, Понтормо влюбился в гравюры Дюрера, отказался от плавных линий и гармонии итальянского стиля, предпочитая грубые и тяжелые германские формы, и изображал мужчин и женщин в позах физического или душевного расстройства. На фресках в Чертозе под Флоренцией Понтормо написал в этом тевтонском стиле сцены из страстей Христовых. Вазари возмущался этим подражанием: «Разве Понтормо не знал, что немцы и фламандцы приходят учиться итальянскому стилю, от которого он так старался отмахнуться, как от дурного?»34 Несмотря на это, Вазари признавал силу этих фресок. Понтормо еще больше усложнил свое искусство, развив фобии. Он никогда не позволял упоминать о смерти в своем присутствии; избегал пиров и толпы, чтобы не быть раздавленным насмерть; хотя сам был добрым и мягким, он не доверял почти всем, кроме своего любимого ученика Бронзино. Все больше и больше он стремился к одиночеству, пока не приобрел привычку спать в комнате на верхнем этаже, куда можно было добраться только по лестнице, которую он поднимал за собой. Над своим последним заданием — фреской главной капеллы Сан-Лоренцо — он работал одиннадцать лет в изоляции, закрыв капеллу на замок и не позволяя никому, кроме себя, входить внутрь. Он умер (1556), так и не закончив работу, а когда фрески были открыты, стало ясно, что фигуры сильно непропорциональны, лица возбуждены или меланхоличны. Давайте вспомним его более зрелую работу — прекрасный портрет Уголино Мартелли, который сейчас находится в Вашингтоне: мягкая шляпа с перьями, задумчивые глаза, светлое одеяние, безупречные руки.
Аньоло ди Козимо ди Мариано, переименованный в Бронзино, отличился замечательной серией портретов, в основном Медичи. Во дворце Медичи находится целая галерея таких портретов, от Козимо Патера Патрии до герцога Козимо; и если судить по пухлому лицу его Льва X, они часто были правдивы. Лучший из них — Джованни делле Банде Нере (Уффици) — настоящий Наполеон перед Бонапартом — красивый, гордый, пышущий огнем.
Вероятно, любимым художником герцога Козимо был человек, которому эта и любая другая книга об итальянском Возрождении обязана половиной своей жизни, — Джорджо Вазари. В семье, в которой он родился в Ареццо, уже было несколько художников; он состоял в дальнем родстве с Лукой Синьорелли и рассказывал, как старый художник, увидев мальчишеские рисунки Джорджо, поощрил его в изучении дизайна. В одном из тех бесчисленных актов великодушного и ясновидящего покровительства, которые следует учитывать при оценке нравов эпохи Возрождения, кардинал Пассерини, назначенный опекуном Ипполито и Алессандро Медичи, отвез Джорджо во Флоренцию; там двенадцатилетний мальчик разделил занятия молодых наследников богатства и власти. Он стал учеником Андреа дель Сарто и Микеланджело и до конца жизни почитал Буонарроти, как бога, со сломанным носом.
Когда в 1527 году Медичи были изгнаны из Флоренции, Джорджо вернулся в Ареццо. В восемнадцать лет, когда его отец умер от чумы, он оказался главной опорой своих трех сестер и двух юных братьев. И снова доброта спасла его. Его бывший соученик, Ипполито де Медичи, пригласил его в Рим, где в течение трех лет Вазари усердно изучал античное и ренессансное искусство; а в 1530 году Алессандро, хозяин Флоренции после очередной реставрации, позвал его жить и рисовать в Палаццо Медичи. Там он создал портреты членов семьи, в том числе Лоренцо Великолепного в мрачном кабинете, а также жизнерадостной юной Катерины — позирующей и противопоставляющей себя по прихоти, как будто уже осознавая, что она станет королевой Франции. Когда Алессандро был убит, Вазари некоторое время скитался без покровителя. Современные критики грубо отзываются о его картинах, но они должны были заслужить ему определенную репутацию, так как в Мантуе его приютил Джулио Романо, а в Венеции его сопровождал Аретино. Где бы он ни был, он тщательно изучал местное искусство, беседовал с художниками или их потомками, собирал рисунки и делал заметки. Вернувшись в Рим, он написал для Биндо Альтовити «Снятие с креста», которое, по его словам, «имело счастье не вызвать недовольства величайшего скульптора, живописца и архитектора, жившего в наше время».
Именно этот Микеланджело познакомил его со вторым кардиналом Алессандро Фарнезе, и именно этот культурный прелат в 1546 году предложил Вазари написать для потомков жития художников, которые так выделяли Италию предыдущих двухсот лет. Занимаясь живописью и архитектурой в Риме, Римини, Равенне, Ареццо и Флоренции, Джорджо посвятил часть своего времени неоплачиваемому труду над «Житиями», «движимый любовью к этим нашим художникам». В 1550 году он опубликовал первое издание «Жизни знаменитых итальянских питторов, скульпторов и архитекторов» с красноречивым посвящением герцогу Козимо.
С 1555 по 1572 год он был главным художником Козимо. Он переделал интерьер Палаццо Веккьо и украсил многие его стены картинами, более огромными, чем великолепными; он возвел огромное административное здание, известное по правительственным учреждениям как Уффици, а ныне являющееся одной из величайших художественных галерей мира. Он руководил завершением строительства Лаврентьевской библиотеки и построил закрытый коридор, который позволил Козимо под покровом ночи пройти из Палаццо Веккьо и Уффици через Понте Веккьо в новую герцогскую резиденцию во дворце Питти. В 1567 году он провел несколько месяцев в путешествиях и исследованиях, а через год выпустил новое, значительно расширенное издание «Жития». Он умер во Флоренции в 1574 году и был похоронен вместе со своими предками в Ареццо.
Он не был великим художником, но он был хорошим человеком, трудолюбивым исследователем, и (за исключением нескольких укусов в адрес Бандинелли) щедрым и умным критиком. Говоря на простом, неторопливом, почти разговорном тосканском языке, а иногда и с живостью новелл, он подарил нам одну из самых интересных книг всех времен, из которой были взяты тысячи других томов. Она богата неточностями, анахронизмами и противоречиями, но еще более богата увлекательной информацией и разумной интерпретацией. Он сделал для художников Италии эпохи Возрождения то, что Плутарх сделал для военных или гражданских героев Греции и Рима. На долгие века она останется одной из классических книг мировой литературы.
V. БЕНВЕНУТО ЧЕЛЛИНИ: 1500–71 ГГ
В эту эпоху при дворе Козимо жил человек, соединивший в своем характере всю жестокость и чувствительность, все безумное стремление к красоте в жизни и искусстве, всю волнующую гордость здоровьем, мастерством или
