Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
— Да пусть копает, умается — и все. Зоя, ты знаешь, мне рано вставать…
— Да поняла я. — Соседка обиженно надула губы. — Конечно, пришлую приютила сразу — и то ей, и се… хотя тут понятно, твои же дети нахулиганили, а как мне что надо… А она, видала, не промах девка, уже свекровкин старинный комод к себе утащила.
— Не утащила, а купила. — Роза уже сердится. — Все это знают, Лешка твой сам ей навязался, своими ушами слышала, так что не надо на человека напраслину возводить.
— А чего — напраслину. — Тетка уже срывается на крик. — Ты погоди заступаться, она же мало того что комод за копейки взяла, но еще так подлезла к этому безмозглому алкашу, что Лешка ей свекровкину карету отдал. Помнишь, игрушки были у нее старые, карета в камешках, лошади с кисточками да яйцо пасхальное на поляне, в цветах, из блестящих камешков выложенных? Всегда на полке стояли, камешки эти стеклянные блестели — помню, в детстве бегали смотреть, такая красота, казалось, — а оно ничего не стоит, на свадьбу нам отдали яйцо на полянке, так моя мать потом случайно уронила, и все вдребезги, дешевка. Ну, а так-то оно что-то да стоило, а Лешка, дурак блаженный, отдал забесплатно, говорит — подарил хорошему человеку, а тебе шиш, мать не хотела, чтоб та вещь тебе досталась, а велела подарить хорошему человеку на память, и я, дескать, новой соседке подарил на новоселье, как мать и хотела. Свекровушка всю жизнь меня ненавидела, вот даже и с того света мне нагадить сумела, а ведь я, может, продала бы ее, игрушку эту, хоть какие-то деньги в дом, видала, как люди умеют подлезть…
— Лешка полный хозяин дарить что хочет кому ему хочется. Это его наследство, от матери, и если…
— От матери, много ты знаешь! — Зоя зло рассмеялась. — Думаешь, не знаю, чего ты эту тощую жирафу защищаешь? Твои дети наделали беды, вот ты и заступаешься за нее, чтоб она в полицию не подала на них. Небось так-то на учет бы их взяли, да теперь…
— Ты говори — да не заговаривайся. — Роза вдруг стала стеклянно-злой. — Да, мои дети виноваты, и мы с Мишей сделаем все, чтобы это как-то исправить, и нам ужасно стыдно, особенно оттого, что она, похоже, и не думает обижаться на нас. А ты со своим алкоголиком всем уже поперек горла давно. Чего ты с ним носишься? Чего жалуешься? Не нравится так жить — разведись с ним, и все, пусть съезжает обратно во флигель, а живешь — значит, нравится тебе так жить, тогда и не ной. И обижайся на меня сколько хочешь теперь, но у меня такое мнение. Твой муж выбрал водку, ну так это его выбор, мы-то здесь каким боком. А что продал материны вещи или даже подарил, так тут он в своем праве, тебе кто угодно это скажет, да ты и сама это знаешь, а не то колотилась бы уже в ее двери и орала «отдай обратно». Можно подумать, я тебя не знаю, ты ж из горла готова выдрать, до того жадная, да только вот тут руки коротки оказались, Лешка сам сказал — подарил, на трезвую голову притом, как мать покойная велела, и разговаривать тут не о чем, раз уж Митрофановна перед смертью ему так сделать приказала. И все это слышали, вот ты и злишься, что назад отобрать не можешь, жадная ты до ужаса, ведь плевая игрушка в стекляшках, сама же это знаешь, а все равно заграбастать пытаешься и злишься оттого, что на этот раз дело твое не выгорит. Ладно, мне вставать рано, Зоя, и уж меньше всего я хочу будить своего мужа, который пашет как проклятый, чтоб семью прокормить, делать ему нечего — среди ночи в подвал спускаться да алкаша твоего в чувство приводить.
Ну, по ходу, я тут согласна с Розой полностью. Я и сама презираю разных алкашей, торчков и прочих типа невинных, но зависимых, потому что это безмозглая биомасса, способная на любую гадость или преступление. От них пользы никакой, как от маминых мопсов, но при этом собачки гораздо меньше раздражают. И если в реке у меня на глазах будут тонуть алкоголик и мопс, то я спасу мопса. Если вообще решу спасать… но нет, мопса спасу, животные ни в чем не виноваты, даже такие бесполезные и уродливые.
Кстати, мопсы остались у тетки. Ну, типа, это память о безвременно ушедшей сестре и бла-бла-бла. Думаю, они уже в собачьем раю. Или с мамой в ее раю, она этих уродцев реально обожала.
Роза щелкнула замком и умелась на кухню, налила себе воды и шумно вздохнула. Потом свет погас, и заскрипели ступеньки — Роза ушла спать.
За эти два дня мы с мелким дочитали книгу о Мэри Поппинс и даже кое-как обсудили ее. Он понял ее примерно так, как поняла ее я, когда мне было семь лет. У него возникли те же вопросы, что возникли у меня, и я ответила на них отчасти так, как ответила мне когда-то мама, а отчасти — как я поняла впоследствии сама.
Вампирская тема больше не поднималась, эту часть отношений мы с ним выяснили.
Так что мы отгородились от всех на Вишневой улице, и я как-то успокоилась. А сейчас уже и ноги не так болят, так что в ванную я могу пройтись, осторожно ступая на неповрежденные участки. Ходить все-таки гораздо лучше, чем ползать, а вот если бы я была вампиром, то умела бы летать. Вот хотела бы я уметь летать, и если бы я нашла ржавую лампу с джинном, то моим первым желанием было бы умение летать, а вторым — умение становиться невидимой.
Но сказки тем и паршивое чтиво, что они просто выдумка.
Сегодня отличная ночь, чтобы полетать — на улице туман, а я обожаю туман. Знаете, в тумане все совсем не так выглядит, и фонари кажутся окутанными какой-то легкой субстанцией, и звуки какие-то другие. Если бы я была вампиром, ничто не удержало бы меня от полета над ночным городом.
Или хотя бы прогулялась сейчас. Даже пешком.
Я подхожу к окну ванной и смотрю, как туман клубится вокруг светящегося фонаря. Ночь совсем уже настоящая, часа два, не меньше, и улица пуста. Свет я не зажигаю, иначе ничего не увижу снаружи, а вот если стоять в темном помещении, то в окно отлично видна улица. И там пусто.
Или не совсем.
Какой-то силуэт выныривает из ворот напротив, и я не могу рассмотреть в тумане, кто это — но этот кто-то одет в темное. Не костюм, конечно, но и не спортивная одежда. Лица не видно, да и что глядеть, когда я из-за тумана вообще ничего толком рассмотреть не могу, тем более что фигура пропала из виду. Я подошла к раковине, но черт дернул меня оглянуться.
Хорошо, что раковина и толчок находятся вне видимости из окна, если заглядывать с улицы. Это логично, потому что — ну как это: моешься или на толчке сидишь, и любуйтесь, граждане. Нет, тут все по уму устроено, в окно прохожий увидит только ту часть ванной, где корзина для белья и специальная дорожка, ведущая к двери. А я сейчас прижалась к стенке, и мое сердце выскакивает из груди, потому что кто-то смотрит в ванную, прижавшись лицом к стеклу, и мне виден силуэт, но не лицо, словно его и нет.
Блин, страшно так, что я дышать перестала.
Я отодвинулась как можно дальше от окна, чтобы меня уж точно не увидел тот, кто заглядывает в окно. Зачем вообще в ванной окно, в которое можно заглянуть прямо с улицы? Я еще днем это обсудила сама с собой. Нет, с одной стороны — на подоконнике вазоны с цветами, и пальма на полу, им нужен свет. А с другой — как-то неуютно.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
