Дружно выпьем — о-ля-ля — За баварского короля!
Лео предпринял последнюю попытку сломить стену этой откровенно нескрываемой враждебности:
— Мы были бы счастливы, господа, предоставить вам, научной элите империи, исключительное предложение: исполнить для вас любые виды фоторабот на самых льготных условиях.
Стоящий рядом с ним студент выразительно щелкнул каблуками и прогнусавил от имени всей хмельной компании:
— Научная элита империи преклоняется перед вашим безупречным немецким произношением, перед вашим исключительно выгодным для нас деловым предложением, но, в первую очередь, перед двумя прелестными дамами, вашими спутницами, которые заставляют сердца наши биться громче и громче. Ура! Ура! Ура!
— Эта барышня — наша дочь. Кроме того, она встречает посетителей в нашем ателье — вы найдете его на улице Мицкевича, одиннадцать.
— За здоровье прекрасной барышни, которая принимает посетителей в фотоателье на улице Мицкевича, одиннадцать! Ура! Ура! Ура!
Корпоранты явно задирались. Ничего хорошего это не сулило. К счастью, вновь заиграл курортный оркестрик, и страсти несколько поутихли.
Яна кипела от гнева. Вся красная от стыда и злости, она решительно поднялась и сказала достаточно громко, чтобы не в меру разошедшиеся студенты могли услышать ее слова:
— Здесь становится слишком шумно. Подай мне зонтик, Лео!
* * *
Утром следующего дня Яна и Мальва шли по вокзальному мостику. Они намеревались отыскать некоего доктора Дашинского, о котором не утихала местная молва. Он снимал мансарду в шестиэтажном многоквартирном доме, расположенном в непосредственной близости от железной дороги, где он проводил свою холостяцкую жизнь. Днем доктор подрабатывал натаскиванием отстающих студентов, а вечерами устраивал разного рода посиделки.
Обе женщины были взволнованы и возбуждены, будто им предстояло участвовать в каком-то предосудительном приключении. Яна то и дело выхватывала свое отражение в витринных стеклах, желая лишний раз убедиться, хорошо ли ухожена кожа ее лица и не пора ли ее чуть припудрить.
— Что являет собой этот доктор Дашинский, — неожиданно спросила Мальва, — он похож больше на Хеннера или, скорее, на Бальтюра?
— Прежде всего, ни слова папе — прошу тебя!
— Я вся в жутком напряжении, мама! Какой он — большой или маленький? Совершенно не представляю его.
— Красивый мужчина, — ответила Яна коротко, — увидишь сама. Но, повторяю, папа не должен знать, что мы сюда приходили.
— А почему, собственно?
— Видишь ли, Дашинский — социалист. Он возглавляет партию, а взгляды твоего отца тебе хорошо известны.
— Возглавляет партию, говоришь ты? Однако это не помогло ему подняться выше частного репетитора.
— Потому что его честолюбие находится совсем в другом месте.
— А почему он не женат, если он так красив, как ты говоришь?
— Я замужем, Мальва, — и что с того?
— Ты самая красивая женщина в мире, мама, я тебя обожаю!
— И я тебя, моя девочка!
Они поднимались по крутой лестнице. Пахло общественным жильем и свежей мастикой. На втором этаже проживал профессор Квятковский — декан медицинского факультета.
— Дашинский хочет обязательно стать профессором, но они ему не дают. Он, видите ли, опасен для молодежи.
— Я бы ни за что не отказала ему. Опасные люди увлекают меня. А тебя?
