Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Всюду, куда хватало взгляда, виднелись огненные пятнышки: оранжевые, коричные и буро-красные монашеские рясы развевались среди листвы и ветвей, как осенние кроны деревьев в Миннеаполисе. Тира помнила, как американская осень поразила ее своей тропически яркой гаммой, когда они с Амарой прилетели в США в октябре 1980 года. Цвета одной любви перетомились в другую. Тира осознавала, что прежде чем осмыслить свою любовь к отцу, матери, близким, она любила эту землю, в своей наивности понимая родину не как определяемую границами, географией и связями с другими государствами, а только сокровенным ощущением семьи, безопасности и дома. Мир сжимался и расширялся, стремительный и не знающий преград, как ее воображение. Став старше, Тира узнала о территориях с четко размеченным периметром, неоднократно измененным войнами и революциями. Нанесенным кровью. Однако сейчас, спускаясь по ступеням вихары, Тира понимала, что никогда не перестанет любить здешний край, людей, природу, никогда ее не отпустит. Она смогла принять чужую страну как дом только потому, что знала, каково это – жить на своей земле, где все родное, безопасное и откуда ты искони.
Она направилась к деревянным хижинам, где жили монахи и куда, как ей сказали, женщины обычно не допускаются, кроме нхом – родственниц насельников.
– Но в вашем случае я не вижу никаких препятствий, – сказал ей утром почтенный Конг Оул, – к долгожданному воссоединению.
Тиру удивило, что настоятель сказал «воссоединение», а не «встреча». Может, он знает, что она уже приезжала?
– Вам есть о чем поговорить, – заверил настоятель и пророчески добавил: – И тогда вы решите, какой путь избрать.
Что Старый Музыкант рассказал настоятелю? О ее отце, о заключении в Слэк Даеке, где они вместе страдали, о преступлениях, которые они совершили? Или она надеется на слишком многое? Старый Музыкант ничего не обещал, кроме загадочных фрагментов, которыми уже поделился в своем письме, и старых инструментов, но что-то не давало Тире покоя: мысль, ощущение, даже нечто меньшее – смутная тоска, которую она не понимала.
При виде «коттеджа», о котором говорил настоятель, Тира не поняла, зачем так высокопарно называть утопающую в грязи лачугу, кое-как сколоченную из тонких досок, с огромными щелями. Она взглянула на белоснежную ступу в дальнем конце Ват Нагары, где золотыми буквами было выведено имя ее отца, и снова на «коттедж». Сердце затрепетало: Старый Музыкант ждет ее в этой тесной, темной хижине. Как он может здесь жить? Как здесь вообще можно жить? Однако за последние недели девушка уже убедилась, что в Камбодже любая крыша над головой отделяет тебя от тех, кто живет прямо на улице или ином клочке общественной земли.
Сейчас, оглядывая храмовую территорию, Тира усомнилась в правильности возведения ступ и вообще обиталищ для мертвых, раз живые лишены собственного угла, элементарного уединения, обеспечиваемого стенами и крышей. На углу возле ее отеля живет целая семья – всякий раз, выходя вечером пройтись, Тира видела молодую пару с дочкой школьного возраста. Вчера вечером папаша припарковал свое велотакси у уличного фонаря, чтобы дочка могла делать домашнее задание при свете. Когда начал моросить дождь, малышка открыла прозрачный пластиковый колпак и пристегнула его прищепками, оставив по бокам щели, как крошечные прямоугольные окошки. В этом коконе, похожем на пузырек воздуха, она читала учебник, обнимая школьный рюкзак с красным псом Клиффордом – такие продаются на здешних базарах среди груд пожертвованной старой одежды из Америки. Тира уже знала, что в Камбоджу свозят бросовое старье, от которого отказались даже Армия спасения и «Гудвилл». Обноски с чужого плеча, на которые никто не позарился, для жизни по остаточному принципу.
Но то, как девочка прижимала рюкзак к груди, показывало, как она им дорожит. Школьный рюкзак служил ей куклой, которую она ритмично баюкала, заучивая главу. Пес Клиффорд, хлопая ушами, качался вместе с хозяйкой, соглашаясь с вытверженным уроком; его когда-то яркий синтетический мех потускнел и засалился от бедности, но стал мягче от безграничной любви.
Малышка продолжала читать, даже когда свет фонаря стал слабее из-за сгустившегося тумана. Родители ходили вокруг велотакси, пристегивая к металлическому каркасу синий брезент и сооружая себе что-то вроде палатки. Поравнявшись с семьей, Тира сошла с тротуара, чтобы не вторгаться на их территорию, не посягать на святость их дома, пусть и лишенного самого необходимого. В тот вечер она гуляла по проезжей части.
Тира нерешительно остановилась на узкой тропке перед хижиной. Ей вдруг остро захотелось снова повернуться и убежать. Поиски отчего-то показались нелепыми и мелочными: что она надеется вернуть? Разве ее жизнь, все, что удалось заново создать в Америке, не компенсировала утраченного? Чего еще ей требовать, когда у других нет и этого и почти не на что жить?
– Здрасте, сэр! – послышалось рядом, и Тира обернулась на голос. Молодой монашек высунул голову из-за шафранового цвета рясы, висевшей на веревке между двумя согнувшимися молодыми гибискусами. Оглядевшись, Тира сообразила, что «сэр» – это она. Поколебавшись, на каком языке отвечать, она сказала по-английски:
– Ну, здрасте… сэр, – добавила она. Это развеселило ее собеседника. Он широко улыбнулся, отчего бритая голова и большие, как у эльфа, уши стали еще комичнее, и повернулся к другой тени, стоявшей рядом. Молодые деревца согнулись еще ниже под тяжестью выстиранной рясы; и второй юный послушник высунулся и крикнул:
– Как-поживаете-прекрасно-спасыбо-сэр!
Мальчишки, прикрыв рты руками, были явно в восторге от экспериментов с незнакомкой.
– Я-прекрасно-спасыбо-сэр! – повторил первый, и оба снова захихикали.
Повсюду в Камбодже Тира видела эту готовность посмеяться и легкость общения. Когда она должным образом поздоровалась с юными монахами, те проворно нырнули за свои рясы. Остались видны только силуэты на подсвеченном солнцем шафрановом занавесе, точно две марионетки в теневом театре.
– Кхмерская американка! – звонким шепотом переговаривались они. – Кхмерка, но из Америки!
Она слышала это с самого приезда, будто кто-то передавал прозвище по невидимому радио: своя, но не совсем. Тира и представить не могла, что на родине, среди соплеменников, ее будут принимать за чужачку. Это было неприятно…
Ноги будто сами привели ее к «коттеджу». Сердце застучало сильнее: Тира будто снова стала малышкой, крутившейся возле папиного музыкального кабинета, стараясь расслышать, репетирует он за закрытой дверью или нет. Как она туда попала и как оказалась здесь? Тиру поражала способность времени и пространства сминаться, складываться, объединять миры и людей, и не успела она придумать, как объявить о своем появлении – громко поздороваться или постучать по дверному косяку (двери у «коттеджа» не было), джутовый полог отодвинулся.
Он стоял перед ней, искореженный, изувеченный. Глаз закрыт повязкой, шрам через все лицо. Контур ручейка, прочерченного слезой. «Я не знаю, как и почему любовь выбирает людей и почему я вижу бесконечность в твоих глазах…» Тира задохнулась, вдруг вспомнив продолжение отцовского стиха: «Я мечтаю об альтернативной судьбе, о параллельном мире для тебя и меня… где рождение – не миг, а бесконечность…»
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
