Книга Скандальный портрет - Энни Берроуз

Эмитист не могла поверить в то, что он собирался сделать своим языком. Может быть, она должна остановить его? Но он заставлял ее испытывать такое… блаженство. Она подумала, что раз таким образом Нейтан хочет искупить свои прегрешения, зачем ей отказываться? К тому же, когда его пальцы скользнули в лоно, она совсем перестала осознавать, что с ней происходит. По всему ее телу разлился жидкий огонь, и потекли реки наслаждения. А потом ей показалось, что небо над ней взорвалось, и в тот же самый миг она почувствовала такую полноту бытия, какой не знала никогда прежде.

И вот уже Нейтан оказался над ней и, прежде чем Эмитист успела прийти в себя, чтобы сказать, что она не хочет делать это снова, осторожно вошел в нее.

На этот раз она совсем не почувствовала боли. Напротив, по телу пробежала еще одна волна удовольствия, от которой ее бедра приподнялись в инстинктивном призыве.

Нейтан поцеловал ее в губы. Нежно, бережно. Совсем не так, как целовал раньше. Его нежность придала ей уверенности, и Эмитист приоткрыла рот, впуская его язык. Ощущение оказалось почти таким же восхитительным, как то, какое дарила ей другая часть его тела. Чуть позже ей показалось, что Нейтан пытается отвлечь ее от мягкого, но настойчивого ритма своих движений внутри ее, преподав ее губам и языку урок любовной дуэли.

Но даже если это было так… она не возражала.

Тем временем Нейтан переместился к той нежной точке под ухом, от прикосновения к которой по всей спине Эмитист пробежала чувственная дрожь. Его движения делались все более настойчивыми, требуя ответа. И тело ответило, не спрашивая разрешения у ее сознания. Она узнала, что прикосновение к одной точке между ног способно доставить невероятное удовольствие. Теперь оказалось, что это ощущение можно сделать еще сильнее, еще ярче. И для этого достаточно было приподняться вверх, прижимаясь к Нейтану, когда он устремляется вниз.

Эмитист ни за что бы не поверила, что после перенесенной боли позволит мужчине снова войти в нее, не говоря уже о том, чтобы самой отвечать ему. Но так оно и было. Не ожидала, что после первой неуклюжей попытки Нейтан окажется способным быть таким чутким к ее желаниям. Но он был таким. Казалось, что теперь он двигается полностью в унисон с ней, давая ей именно то, что нужно, за секунду до того, когда она сама понимала это.

Так что Эмитист не нужно было впиваться ногтями Нейтану в спину или обвивать его ногами. Да Нейтан этого и не хотел, если судить по тому, что он то и дело повторял:

— Да, о боже, да, — стонал и содрогался, покрывая дождем поцелуев ее лицо и шею.

А потом разум снова покинул Эмитист, и гигантская волна наслаждения нарыла их обоих.

— Эми, — воскликнул Нейтан, когда все ее тело затрепетало в восхитительной разрядке. И было в его голосе что-то такое, как будто…

Нет. Это не могла быть нежность. Это была просто… страсть.

И все же его голос тронул какие-то давно и глубоко спрятанные в ее душе чувства, и Эмитист вдруг захотелось плакать.

Снова опустившись на землю, она подумала, что это смешно. Тогда, в прошлом, она уже пролила достаточно слез из-за этого человека. Теперь он должен был научить ее наслаждаться.

И он это сделал. Поняв, насколько она неопытна, Нейтан пустил в ход все свое недюжинное умение и сделал это с большой деликатностью.

Ей следовало предупредить его, что она мало знает о том, что происходит между мужчиной и женщиной в спальне.

Тогда почему она этого не сделала?

Дело было не только в том, что ей польстило признание ее привлекательности, ведь Нейтан думал, что она зарабатывает на жизнь своей красотой.

Нет. Правда была гораздо более греховной. Он обвинил ее, что тогда, в юности она чуть не заставила его жениться на себе. Если бы Нейтан знал, что она девственница, он мог бы подумать, что сейчас она снова покушается на его свободу. А Эмитист хотела его так сильно, что не могла допустить даже малейшей возможности, чтобы он передумал.

Внезапно ее охватила паника. Да, она хотела его, но не настолько, чтобы пожертвовать своей свободой. И совсем не ожидала, чтобы он жертвовал своей свободой.

— Я совсем не рассчитывала, что ты сделаешь мне предложение, — вырвалось у нее, — только потому, что я девственница. И не из-за этого решила, чтобы ты стал моим первым любовником.

— Первым? — Нейтан отодвинулся в сторону и, опершись на локоть, уставился на Эмитист. — Ты хочешь сказать, что теперь возьмешь за правило заводить любовников?

Нет, Эмитист имела в виду совсем не то, но она понимала, почему ее слова могли заставить его так думать. И он еще имел наглость неодобрительно смотреть на нее. Это с его-то репутацией!

— Не знаю. Но думаю, что когда-нибудь могу это сделать. В конце концов, я же не собираюсь навсегда остаться в Париже. И, вне всякого сомнения, я не собираюсь выходить за тебя.

— Ты уже достаточно ясно дала мне это понять.

Теперь он буквально впился в нее взглядом.

— Ради бога, не надо на меня так смотреть. Ты ведь тоже не хочешь на мне жениться! Давай не будем спорить. Я просто пытаюсь убедить тебя в том, что не имею на тебя никаких видов только потому, что отдала тебе свою девственность.

— Нет, я… не… Я понимаю. — Нейтан сморщил губы. Если бы он был женщиной, Эмитист сказала бы, что он надулся. — Но я никак не могу понять, чему обязан такой исключительной чести.

Какой несносный человек! Она пытается убедить его, что его драгоценная свобода вне опасности, а он извращает ее слова так, что они звучат, как… как… как какое-то оскорбление.

— Твой сарказм неуместен, — фыркнула она и, не глядя на него, потянула на себя одеяло.

Нейтан приподнялся и, высвободив одеяло, прикрыл ей грудь.

— Спасибо, — холодно поблагодарила она.

— К вашим услугам, — сухо ответил он. — Но учти: я говорил без всякого сарказма. Я действительно считаю, что ты сделала мне неоценимый подарок, явившись сегодня сюда и позволив приобщить тебя к любовным радостям. — На лице Нейтана появилось озабоченное выражение, и он добавил: — Правда, мне бы хотелось сделать это более удачным образом…

Эмитист сразу же захотелось успокоить его.

— О нет, все было очень хорошо. Правда.

Что с ней происходит? Неужели она пытается его утешить? Боже правый, он же мужчина. Абсолютно взрослый мужчина. И нет никаких причин потакать его тщеславию только из-за того, что он надулся, как маленький мальчик, и выглядел слегка расстроенным.