– Лаконично, четко, просто. Название располагает, слоган объясняет суть, в общем-то это даже не вывеска, а готовый рекламный щит, – сопровождал я демонстрацию короткими коммента– риями.
Потом мы показали эскиз дизайна офиса и перешли к наброскам видеороликов, которые были представлены в виде комиксов, талантливо нарисованных Машей. В первом обаятельный учитель знакомит детей в школе с новой математикой. Маленькая милая девочка тянет руку и говорит, что родителей в школе этому не учили. А педагог дарит добрую улыбку, гладит девочку по голове и молвит: «Учиться никогда не поздно». Титры: «Фонд «Доверие». Вкладывай в будущее. 10 000$ × 365 дней = 1 000 000$». Следом мы показали эскиз ролика, где жена упрекает мужа, что сосед, мол, уже давно вложил деньги в фонд «Доверие», и его супруга теперь на «восьмерке» ездит. Муж хватает деньги из секретера и вылетает из квартиры – спешит сделать правильное вложение. Из шкафа появляется сосед в трусах, обнимает любовницу и подмигивая в камеру, говорит: «Главное – доверие!» Титры.
Следом шел ролик про мужика, который торговал Дошираком около метро. Он продал квартиру, чтобы вложиться в фонд, а через год у него уже свой рынок, дом и самолет.
Когда презентация была окончена, Наливайко решительно встал и протянул мне руку:
– Работаем! Давайте начнем с офиса, потом отдельно обговорим бюджет рекламной кампании. Сколько нужно времени?
– Неделя-полторы. – Я тряс его пухлую руку.
– О’кей, приступайте. Деньги на расходы получите у главбуха, сдадите офис, рассчитаемся за первый этап. – Наливайко двинул свое тело к выходу, как крейсер из бухты, охранники засеменили следом. На пороге аферист обернулся: – А про любовника не перебор?
– Иван Сергеевич, народный юмор развлекает, отвлекает и располагает!
– Хорошо!
Заказчик растворился в вечерней Москве, а мы принялись за работу.
Спустя неделю все было почти готово, и именно в этот момент началась большая неразбериха. Еще вчера отключили все новостное вещание, заменив его балетом «Лебединое озеро», потом на одном из каналов неожиданно появился человек в свитере по фамилии Сванидзе, который призывал меня к активным действиям. С утра по улице Горького зашагали группы вооруженных плакатами и всевозможными знаменами людей, вдруг кто-то остановил троллейбус и начал его разворачивать поперек центральной артерии столицы. Водитель общественного транспорта покорно покинул рабочее место и принял активное участие в беспорядках.
– Помоги!
– Навались!
– Раз-два-взяли! Раз-два-взяли!
Я не мог допустить, чтобы эти эпохальные события происходили где-то рядом и без моего участия. Это дурацкое качество – во все совать нос, болезненная потребность участвовать в том, что кажется интересным, проклятая адреналиновая зависимость. К тому же работа была на стадии финишной прямой, Маша с прорабом прекрасно справилась бы и без меня. Свалив груз ответственности на ее отнюдь не хрупкие плечи, я вооружился фотоаппаратом и пошел на улицы, чтобы запечатлеть происходящее. Город преобразился. Людские потоки подхватили меня и понесли к центру восстания – на набережную к Белому дому, где в этот момент начиналась серьезная заварушка. Через мост пытались прорваться какие-то военные грузовики, со стороны Нового Арбата накатила волна танков. Я не успевал щелкать объективом и в какой-то момент – непонятно как – оказался среди тех людей, которые начали убеждать ошалевших танкистов не стрелять по Дому Советов. Не то чтобы я понимал, что я делаю и зачем, но азарт и магия толпы охватили меня. Каким-то чудом наши убеждения подействовали на танкистов, боевые машины не стали атаковать оплот революции. При этом с экипажами двух из них мы настолько подружились, что они решили остаться с нами и развернули башни в другую сторону. Через минуту я уже сидел в танке, пытаясь разобраться в его управлении… Это было какое-то безумие, баррикады росли на глазах. В ход шло все, что хоть как-то годилось для строительства. Надо сказать, что особенно отличились в этом сомнительном зодчестве анархисты. Они угнали где-то строительную технику и украли материалы, их баррикады были самыми прочными, а дисциплина в первый день восстания царила железная. К вечеру, правда, большинство из них напились и начали орать песни Сектора Газа.
Август в том году был совсем не жарким, постоянно моросил холодный дождь, но настроение было праздничным, словно на демонстрации Пер– вого мая.
Из танка меня извлек знакомый журналист из МК: «Андрюха! Нужны твои мозги и глотка!» Следующие несколько часов я, аки Ленин с броневика, стоя на танке, оглашал собравшимся гражданам указы и приказы, переданные из Белого дома. Поскольку не все были внятными, я в силу своего понимания ситуации их разъяснял. Материалы оттуда поступали нерегулярно, а толпа, окружившая мою бронированную сцену, непрестанно жаждала новостей, так что некоторые указы Ельцина я придумывал на ходу. Не задумавшись ни на секунду, я пообещал народу в случае победы сил добра над злыми врагами гарантированное бесплатное образование, профессиональную армию, бесплатную путевку в Болгарию и амнистию всем родным и близким поддержавших Бориса Ельцина. Это продолжалось до тех пор, пока мне в руки не попала очередная бумага, которая предупреждала о грядущем штурме, в ней просили всех женщин и детей покинуть периметр, а тем, кто хочет защищать правое дело, предлагалось вступать в организованные отряды самообороны.
Разумеется, я хотел. Спрыгнув с танка, я двинулся в сторону опального парламента, у стен которого вовсю шла вербовка. Вдруг я почувствовал холодок, пробежавший по спине, словно чей-то цепкий взгляд сверлил меня насквозь. Аккуратно обернулся. Так и есть. Серый господин в серой шляпе. Явно сотрудник каких-то органов. Я его заприметил еще в толпе у танка. Очень уж он выделялся своей серостью, плащом, шляпой и невозмутимым выражением лица. Что ему от меня надо? Делая вид, что очень спешу записаться, я прибавил шаг и под прикрытием толпы попытался оторваться от преследования. Через какое-то время, нарисовав несколько «восьмерок», я проверил тыл, вроде, никого, а может, мне мое возбужденное революцией сознание нарисовало то, чего и в помине не было.
У столика, за которым сидел мужчина в военной форме без знаков отличия, явно отставной офицер (а может и не отставной, кто разберет), и записывал желающих внести свой вклад в строительство демократии, выстроилась приличная очередь, я встал в хвост и стал терпеливо ждать. Когда подошел мой черед, я прибавил себе пару лет, поскольку записывали только тех, кому исполнилось восемнадцать, и весело попросился на передовую. В эту секунду к отставнику подошел тот самый серый господин и, глядя на меня, что-то зашептал ему на ухо. Я не знал, что делать. Захотелось убежать, но я почему-то этого не сделал. Возможно, из-за гордости, а может, из любопытства. Комиссар, так я внутренне прозвал дядьку, ведущего учет добровольцев, кивнул серому и что-то пометил в своих записях.
– Первый отряд, – сказал он мне, – товарищ Нефедов покажет вам расположение. Следующий!
«Товарищ Нефедов» сделал легкое движение головой, предлагая мне отойти в сторону. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
