Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
– А это уже называется – шантаж! – сказал Григорий Георгиевич.
– Мне все равно! Любыми путями! Но я хочу, чтобы именно вы пошли к моему сыну и научили его музыке… А после этого он смягчится и меня сможет простить! – сказал старик, взглядом уходя куда-то в себя, словно пытаясь прочувствовать, как оно будет…
– Хорошо, я могу зайти, я могу поговорить, я постараюсь все объяснить, но будет он играть или нет?.. – пожала она плечами. – Говорите адрес.
– Город Верхневолжский… – начал старик.
– Что?! – в один голос спросили Муза и Григорий.
– Он живет в Верхневолжске, очень приятном провинциальном городке.
– Это в другом городе?! Не в Москве?! Как же я там преподавать буду? – удивилась Муза.
– Дорогая моя! Говорю же: не зря я метался и куролесил, деньги есть! Я оплачу проживание в гостинице, в номере люкс, положу оклад в сто тысяч в месяц, только съезди туда! – умолял Федор. – Это же не просто так! Ты словно ангел, которого я встретил у своей последней черты, и ты к тому же еще и учительница музыки! Это не просто так, это знак! Мне все равно пришлось бы искать человека, который донес бы мое раскаяние до сына, и самое лучшее, если этим человеком будешь ты. Я понял это сразу, а ты поймешь после…
«Если бы он знал, что мне как раз нужны деньги и у меня мало учеников. Так это и правда является знаком, который поможет нам обоим и сделает доброе дело для инвалида», – подумала Муза.
– Возьми отпуск, отгулы… Помоги мне! Я не знаю, сколько на это потребуется времени… а вдруг меньше, чем я предполагаю… – попросил старик.
– Я против! – хмуро сказал Григорий. – Если бы я знал, я бы ее и в палату не привел! Что вы себе думаете? Она живет в Москве, работает, и вы предлагаете девушке уехать в другой город, неизвестно к кому и неизвестно зачем? Не спорьте! Ведь никто не знает, как ее примет ваш сын, что он вообще за человек? Это как в сказке: «Иди туда, не знаю куда, ищи то, не знаю что». Вы сами только наводили справки, но даже не видели его! А Муза – беззащитная женщина, которая сама постоянно влипает непонятно во что. То есть за ней самой присмотр нужен! – горячился Григорий.
Муза залилась краской. Было понятно, что Григорий имеет в виду – ее весьма неудачные поиски мужа. А ведь она только что узнала, что мужчина, который ей так нравится, оказывается, холост. Самое время проявить женскую хитрость и использовать искусство соблазна, а она должна внезапно уехать в другой город. При этом Григорий понимает, что так сложилось, что именно ее подписали на такое странное дело.
«Все равно такой мужчина не для меня – покалеченной учительницы музыки преклонного возраста и без денег. А он так красив!» – подумала она о наболевшем.
– Кто? – спросил Григорий.
– Что? – вздрогнула Муза.
– Ты только что сказала, что он очень красив. Вот и интересуюсь – кто?
– Я это вслух сказала? – ужаснулась она, краснея. – Простите. Это я о своем…
Григорий снова посмотрел на дядю Федора, не заостряя внимания на странных словах Музы.
– И кроме того, просто неприлично вешать свои грехи и проблемы на совершенно постороннего человека, а в данном случае – слабую женщину! Что она одна будет делать в чужом городе? Может, она сама вся в проблемах… не может бросить своих детей… – продолжил Григорий, которому явно не хотелось отпускать Музу неизвестно куда.
– Я говорил, что вижу людей, уверен, что у Музы, без обид, нет детей… – ответил старик, – и не поверю, что это не так…
– Да ничего страшного! Все нормально. Мне и деньги как раз нужны, – решила сказать свое слово Муза, ставя жирную точку и не желая, чтобы дальше копались в ее личной жизни.
– Денег и я могу тебе дать, – тут же откликнулся Григорий. – Муза, подумай хорошо! Ты ничем никому не обязана!
– Это с какой такой радости? Я деньги не просто так беру, я их пытаюсь зарабатывать, – возразила она.
– Ой, заплачу, дочка! Вот и заработаешь, сколько захочешь! Сразу все отдам, хочешь? Не авансом, а сразу, хочешь? Очень хорошо заплачу, – заверил ее дядя Федор, даже порозовев лицом.
– Простите, что вмешиваюсь, – совершенно внезапно подал голос еще один больной, присутствующий в палате. До этого времени он лежал, отвернувшись к стенке, и вроде как спал. – Но я хочу сказать одну вещь. Воля умирающего – закон! Так всегда на Руси было! – сказал он, даже не поворачивая перебинтованное лицо к ним.
Это-то все и решило. К тому же из коридора послышались звуки передвигаемой тележки и веселый голос медсестры:
– Каша гречневая с мясом! Сегодня у нас хороший ужин! Налетай! Готовьте чашки для чая!
– Да! Моя добыча! – удовлетворенно вздохнул Гриша.
Глава 11
Муза чувствовала легкое беспокойство, и это ощущение было непривычным для нее. Дело в том, что Муза очень редко путешествовала. Все ее поездки закончились, когда она перестала гастролировать со своим оркестром. То есть раньше путешествия были по работе, и иногда удавалось выкроить за границей несколько часов для отдыха. Именно собираясь в очередную поездку, Муза испытывала такое же волнение. Укладывание походного чемодана, томительное ожидание, надежда, что все пройдет хорошо. А потом эти волнения исчезли вместе с поездками. У Музы мелькала мысль, что если она не найдет хорошо оплачиваемую работу, то вообще за границу никогда не сможет выехать. Вот и довольствуйся теперь воспоминаниями, связанными с гастролями с оркестром. Вроде как и в этой стране была, и в этой… а по большому счету, нигде… Особо ничего и не видела, с экскурсоводом не ходила.
И вот после длительного периода затишья и отсутствия подобных эмоций Муза почувствовала дрожь и эмоциональный подъем в предвкушении путешествия. Только в этот раз чувства были еще сильнее, потому что ехать предстояло одной, а не с коллективом, а одна Муза никуда не ездила. Да еще поездка по такому странному, щекотливому делу, словно посланному ей судьбой как испытание… После ее разговора с дядей Федором минули две недели, но за это время произошло много событий, случившихся в жизни Музы впервые. Во-первых, Федор умер на следующий же день к вечеру в больнице, чем удивил даже лежащего с ним Григория, а с утра он успел вызвать к себе в больницу нотариуса и все свое имущество завещал Музе. Григорий был потрясен, Муза была в шоке. У этого весьма неординарного поступка нашлось тоже весьма неординарное объяснение. Дядя Федор его запротоколировал в письменном виде в душещипательных выражениях:
«Дорогая Муза! Довериться мне больше некому. Дело в том, что я богат, но не имею наследников, кроме Виталия. И я очень боюсь, что все, что я нажил нелегким, совсем нелегким трудом, пропадет. Уйдет государству, а на самом деле – зажравшемуся чиновнику на улучшение его и так неплохих жилищных условий. Меньше всего я бы хотел, чтобы именно так и получилось. Я не для этого работал. Не для этого. У меня еще есть маленький шанс исправиться, хоть что-то изменить не на этом свете, так на том в своей судьбе… тебе не понять, такие мысли приходят только у последней черты, и дай бог тебе еще долго не задумываться о таких вещах, о которых был вынужден задуматься я… В идеале я хотел бы, чтобы все досталось сыну после моей смерти. Сначала он откажется, но потом, возможно, передумает и простит, ведь это известие придет после моей смерти. Мне ему в глаза не смотреть и не испытывать муки. А пока я готов передать деньги в надежные руки человеку, которому доверяю, который сможет убедить сына взять их и до того времени сумеет сохранить их. Я понимаю, что звучит все это, по меньшей мере, странно. Я видел вас всего один раз, и почему-то я доверяю вам такое щекотливое и очень важное для меня дело, самое важное дело в моей жизни. Но я видел ваши глаза, и они мне сказали, что вы человек сугубо порядочный. Вы музыкант, а люди, способные слышать музыку и воспроизводить божественные звуки, приближены к Богу. Ближе к ангелам, понимаете? Да и выбора у меня нет другого. Поэтому по завещанию все мое имущество принадлежит вам, и в будущем, надеюсь, перейдет к моему сыну через ваши ручки музыканта, человека, способного вить вуаль наслаждения из божественных звуков. Бог вам в помощь! Надеюсь, что вам никто и ничто не помешает! Если бы я знал, кто и что может это сделать, я бы честно написал. Сейчас все построено на честности, и сыну моему скажите, что я, правда, обо всем сожалею, о прощении не прошу, оно призрачной надеждой осенило мой последний вздох».
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
