Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
– Убийцы! Смотрите, что вы наделали! Вы её искалечили! Я уж доложу, кому следует. Только посмотрите, сколько крови! Вы её чуть не убили!
Врач пытался защищаться:
– Плацента отделилась преждевременно, кровопотеря произошла из-за этого. Я тут ни при чём.
– Лжец! Судье это будешь рассказывать! Коновал!
Она повернулась к сестре Бернадетт.
– А вы ничем не лучше! Уморите ребёночка! Это ваша будет вина, ежели она помрёт. Я этого так не оставлю.
Врач в панике смотрел на монахиню.
– Можете ей объяснить?
– Вряд ли, – вяло ответила та. Её глаз отёк из-за оплеухи. – Мы уже полгода пытаемся, и всё впустую. Тут никакие объяснения не помогут.
– Я этого так не оставлю, уж погодите у меня, вы за всё заплатите!
Мег закатила глаза и сплюнула на пол.
Прибыла выездная команда врачей-гинекологов. Все крупные больницы держали в штате медиков, которые готовы были экстренно выехать на домашние роды. Они гордились тем, что должны были приезжать на любой вызов за двадцать минут, – и обычно так и происходило. В этот раз сюда приехали врач-акушер, педиатр и медсестра, вооружённые инкубатором, кислородным баллоном, капельницами, лекарствами, обезболивающими и прочими приспособлениями для операций и детской реанимации. Они вошли в тесную, душную комнатку, которая напоминала поле битвы – кровь в буквальном смысле была повсюду. Перепачканный с ног до головы врач зашивал пациентку. Плацента по-прежнему лежала на полу. Сестра Бернадетт, возившаяся с младенцем, выглядела так, словно побывала на передовой – лицо её побагровело и отекло, под глазом наливался синяк, а одежда была залита кровью. Странно одетая женщина в зелёном враждебно уставилась на прибывших.
– Снова убийцы, – прошипела она. – Я её не отдам.
Врачи начали советоваться. Мэйв мирно спала благодаря уколу морфина, но она потеряла много крови и пережила серьёзный шок. Ей поставили капельницу с плазмой крови.
Плаценту собрали с пола и осмотрели. С виду она казалась целой. Доктор ощупал живот женщины. Матка была жёсткой на ощупь и размером с грейпфрут – как и полагалось. Он оглядел тесную комнату, в которой не было никаких медицинских аппаратов, роженицу в состоянии шока, мирно спящую в колыбели старшую девочку, сестру Бернадетт с младенцем с асфиксией на руках и оценил масштаб кровопотери.
– В подобных обстоятельствах – с незапланированным рождением близнецов, тазовым предлежанием, преждевременным отделением плаценты и кровопотерей – женщина легко могла умереть. Вы славно поработали, коллега.
– Спасибо, – вяло ответил врач. Он выглядел крайне истощённым. – Мы старались.
– Старались! – воскликнула Мег. – Да вас за решётку надо! Если б вы её сразу посадили на родильный стул, как я велела, этого бы не произошло!
Приехавшие врачи удивлённо на неё уставились.
– Не обращайте внимания, мы так и работали, – прошептал доктор. – Её не переубедить.
Медсестра забрала девочку у сестры Бернадетт и положила её в инкубатор, разогретый до девяноста пяти градусов по Фаренгейту[24]. Воздух внутри увлажнялся, чтобы слизистые оболочки не пересыхали. Малышка дышала, но неглубоко. Мышцы были вялыми, а кожа – синеватой. Сердце билось ровно, но слабо. Педиатр осмотрел ребёнка и ввёл один кубик лобелина в пуповинную вену и помассировал еёпо направлению к животу. К инкубатору подключили кислород и настроили тридцатипроцентную подачу.
Педиатр посоветовал немедленно отвезти новорождённую в больницу на Грейт-Ормонд-стрит. Как ни странно, Мег, которая так яростно протестовала против самой идеи клиники для сестры, не стала возражать. Девочку держали в больнице шесть недель, пока она не набрала вес, после чего её вернули домой. Близняшки набирались сил и выросли крепкими и здоровыми – их воспитали мать и тётка. Посетители рынка на Крисп-стрит то и дело встречали их в овощной лавке и полюбили девочек всем сердцем.
Тридцать лет спустя я навестила Трикси, которая незадолго до того переехала в город Базилдон в Эссексе. Мы отправились за покупками, и она настояла, чтобы мы зашли на рынок. Там было шумно и людно, а торговцы за прилавками, как это было принято в старину, громко зазывали народ. И тут я услышала пронзительный женский голос:
– Лучшие яблоки, тридцать пенсов за фунт, дешевле не найдёте! Лучшие бананы, дыни, грейпфруты!
Мы подошли к прилавку.
– Ну? Что брать будете? – осведомилась женщина.
Я ахнула, увидев перед собой двух совершенно одинаковых особ в уродливых коричневых платьях, подпоясанных кожаными ремнями, в мужских сапогах и с туго завязанными на головах шарфами. У меня пропал голос.
– У меня нет времени ждать, пока вы решите. Следующий!
Все эти годы словно куда-то исчезли.
– Меган-Мэйв! – воскликнула я.
– Что? – хором спросили женщины. Чёрные глаза воинственно вспыхнули.
– Меган-Мэйв! Не может быть!
– Мэйв наша мать, а Мег – тётка. Чего вам надо?
– Ничего.
Трикси улыбнулась мне, и мы с хихиканьем удалились.
Уличная Мадонна
Я видел их на Хай-Холборн. Они выделялись в оживлённой, шумной толпе тем, что двигались совершенно бесцельно: им некуда было идти и нечего делать, они потерялись, пропали. Кроме того, они выделялись своей бедностью. На самом деле уровень благосостояния – вещь относительная, и мы превращаемся в нищих лишь тогда, когда жизнь становится для нас необитаемым островом, который не даёт нам ни пищи, ни укрытия, ни надежды. Они очевидно проиграли в азартной игре, которую мы называем успехом. Если бы этот мужчина, эта женщина, это дитя вдруг застонали от боли, заглушив своими криками грохот телег, их несчастье и тогда не было бы более очевидным.
Он плёлся в небольшом отдалении от жены, опустив плечи. Казалось, что жизнь уже давно трепала его и, дождавшись, пока он кое-как встанет на ноги, вновь валила его на землю. На согбенном теле болтались зелёные тряпки, а в прорехах сапог мелькали голые ноги. Он, впрочем, вызывал не только жалость – перед вами был человек, которому вы бы с радостью дали полкроны, чтобы успокоить совесть, но не решились бы оставить его наедине со своим чемоданом!
Она примотала к себе ребёнка старой бурой тряпкой. Возможно, ей было лет двадцать пять, но выглядела она на пятьдесят, поскольку никто не заботился о ней и не давал ей поводов гордиться собой, что так важно для женщин. Ей даже не суждено было стать для кого-то желанной или нужной, а ведь благодаря этому и расцветает бескорыстная женская душа. Её мужчине явно было бы легче одному. Когда-то она считалась красивой.
Какой стыд! Нести по улице своё тело в каких-то обносках под взглядами аккуратно одетых дам, видеть жалость в глазах других жён и матерей и плестись, точно рабыня за этим шаркающим подозрительным типом. Может ли быть худшая пытка для женщины?
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
