«Если отбросить коммунистическую риторику», — подумал Бэгнолл, — «партизан абсолютно прав».
Впрочем, мнение английского бортинженера не слишком интересовало генерала Чилла.
Бэгнолл не сомневался, что Чилл намерен занять крайне жесткую позицию. Как, впрочем, и все остальные в башне старой крепости. Капитан Борк отошел от экипажа «Ланкастера» в одну сторону, Сергей Морозкин в другую. Оба засунули руки за отвороты курток, очевидно, каждый нащупывал рукоять пистолета. Бэгнолл приготовился упасть на пол.
Однако вместо этого бортинженер прошипел Джерому Джонсу:
— У тебя есть полное описание и инструкции для работы с радаром, верно?
— Конечно, — прошептал Джонс. — Если русские захотят наладить промышленное производство, без них не обойтись. В том случае, конечно, если кто-нибудь выйдет отсюда живым.
— По-моему, шансов немного. Сколько у тебя экземпляров?
— Инструкций и рисунков? Только один, — ответил Джонс.
— Кошмар. — План, который Бэгнолл успел придумать, рушился. Однако он тут же приободрился и громко сказал: — Джентльмены, прошу вашего внимания!
Единственное, чего ему удалось добиться — немцы и русские на некоторое время приостановили подготовку к решительной схватке.
— Мне кажется, я могу предложить выход из создавшегося положения, — продолжал Бэгнолл.
Мрачные лица выжидательно повернулись в его сторону. Бэгнолл неожиданно сообразил, что немцы и русские только и искали повода, чтобы наброситься друг на друга.
— Что ж, просветите нас, — сказал, переходя на английский, Курт Чилл.
— Сделаю все, что в моих силах, — ответил Бэгнолл. — Мы привезли только один радар — и тут ничего не изменишь. Если вы его заберете силой, информация о ваших действиях попадет в Москву — и в Лондон. Сотрудничеству между Германией, ее прежними противниками и нынешними союзниками будет нанесен серьезный удар. Ящеры выиграют от этого гораздо больше, чем Люфтваффе от нового радара. Разве я ошибаюсь?
— Вполне возможно, что и нет, — не стал спорить Чилл. — Однако мне представляется, что и сейчас наше сотрудничество вызывает большие сомнения — раз вы намерены передать радар русским, а не нам.
Возразить генералу было нечего. Бэгноллу совсем не хотелось делиться военными секретами с нацистами. Политические лидеры Британии, включая и самого Черчилля, занимали аналогичную позицию. Однако никто из них не хотел, чтобы Вермахт и Красная армия снова вцепились друг другу в глотки.
— Ну, а как вам понравится такое предложение, — продолжал бортинженер. — Радар и инструкции отправятся, как и предполагалось, в Москву. Но прежде… — он вздохнул, — вы сможете сделать копии всех чертежей и инструкций и отослать их в Берлин.
— Копии? — уточнил Чилл. — Вы предлагаете нам переснять документацию?
— Если у вас есть необходимое оборудование, да. — Бэгнолл предполагал, что работу придется делать вручную; Псков показался ему маленьким провинциальным городком, но кто знает, какая аппаратура имеется у разведчиков 122-ой пехотной дивизии — или других отрядов, расположенных поблизости?
— Не думаю, что начальство одобрит наши действия, но они и представить себе не могли, что возникнет подобная ситуация, — пробормотал Кен Эмбри. — Однако я считаю, что ты придумал замечательное решение проблемы — распилить ребеночка пополам. Царь Соломон гордился бы тобой.
— Надеюсь, — усмехнулся Бэгнолл.
Сергей Морозкин, между тем, переводил предложение Бэгнолла партизанам. Когда он закончил, Васильев повернулся к Александру Герману и с усмешкой спросил:
— Ну, Саша?
«Наверное, это идиш», — подумал Бэгнолл — он уже слышал это словечко от Гольдфарба.
Александр Герман уставился на Чилла сквозь свои очки. После появления Гольдфарба на авиационной базе, Бэгнолл стал гораздо лучше понимать, какие зверства творили нацисты против евреев Восточной Европы. Интересно, что скрывается за застывшей маской, которую Герман надел на свое лицо, какая ненависть разъедает его мозг? Однако партизан не дал ей вырваться наружу. Через несколько секунд он выдохнул лишь одно слово:
— Да.
— Тогда так и сделаем.
Если план Бэгнолла и вызывал у Чилла энтузиазм, то он очень удачно скрывал свое ликование. Предложение англичанина позволяло ему получить большую часть того, что он хотел, и сохранить шаткий мир на территории Пскова.
Словно для того, чтобы подчеркнуть важность сотрудничества, послышался рев самолетов ящеров. Когда начали падать бомбы, Бэгнолла охватил панический ужас: удачное попадание в крепость, и все камни Крома обрушаться ему на голову.
Сквозь удаляющийся вой реактивных двигателей, и разрывы бомб доносилась бешеная стрельба из винтовок, автоматов и пулеметов. Защитники Пскова, нацисты и коммунисты, делали все, чтобы сбить самолеты ящеров.
Как обычно, их усилий оказалось недостаточно. Бэгнолл с надеждой ждал оглушительного взрыва, знаменующего падение вражеского самолета, но его так и не последовало. Как, впрочем, и новой сирены, предупреждающей о второй атаки неприятеля.
— А мы думали, что тысячемильный перелет позволит нам избавиться от бомбардировок, — пожаловался Альф Уайт.
— Война называлась Мировой еще до того, как появились ящеры, — ответил Эмбри.
Николай Васильев что-то сказал Морозкину. Вместо того чтобы перевести слова командира, тот вышел из комнаты и вскоре вернулся с подносом, уставленным бутылками и стаканами.
— Давайте выпьем за… как вы говорите?.. договор, — предложил Морозкин.
Он разливал водку по стаканам, когда в комнату вбежал какой-то человек и что-то крикнул по-русски.
— Я понял далеко не все, — сказал Джером Джонс, — но мне совсем не нравится то, что я услышал.
Морозкин повернулся к экипажу «Ланкастера».
— У меня плохие новости. Эти — как вы говорите? — ящеры, разбомбили ваш самолет. Он в развалинах… так вы говорите?
— Да, мы говорим примерно так, — с тоской ответил Эмбри.
— Ничего, товарищи, — по-русски утешил их Морозкин. Он даже не стал переводить свои слова, видимо, полагая, что они не имеют эквивалентов на других языках.
— Что он сказал? — спросил Бэгнолл у Джерома Джонса.
— «Тут ничем не поможешь, друзья» — что-то в таком роде, — ответил Джонс. — Или «Тут ничего не поделаешь» — может быть, так будет точнее.
Бэгнолла в настоящий момент мало интересовали вопросы адекватности перевода.
— Мы застряли в проклятой дыре под названием Псков, и с этим, черт побери, ничего нельзя поделать? — выпалил он, переходя на крик.
— Ничего, — по-русски ответил Джонс.
* * *
Научный центр представлял собой великолепное трехэтажное здание из красного кирпича в северо-западном углу университетского городка Денвера. Здесь находились химический и физический факультеты — прекрасное место для чикагской Металлургической лаборатории. Йенсу Ларсену ужасно тут понравилось.
