Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
— Аня, а ты участвовала в последней войне?
— А тож, — невозмутимо откликнулась княжья нянька. — Княжичу еще пять лет тогда не исполнилось, вот я его и сопровождала.
— И что, такого малютку на бой отправили?
— «Не сильно борется дружина, когда мы не ездим с нею сами», — отчеканил сам предмет разговора вызубренную цитату, проковыривая между делом на карте еще одну дырку, долженствующую означать деревню.
— Со смолянами тогда пря намечалась, — продолжала развивать тему Сбыслава. — Вот и дали нам с Ярославом стеганки и отправили во главе войска. Вернее, его во главе, а меня чтобы нос утирать да с ложки кормить. Сам-то Ростислав в это время на Галич ходил.
Ух ты, а девочка то с боевым опытом, оказывается. Два похода, считая этот.
— Но боя тогда вроде не вышло, так ведь?
— Ага, рати постояли немного, и черниговцы замирились со Святославом смоленским.
Последние слова девушка произнесла уже тихо, видимо, утомившись. И действительно через минуту Сбыслава, видимо, от усталости, положила голову мне на плечо. Какой я разиня, скучно ей со мной. Заболтал девчонку неподходящей темой, и как теперь исправить ситуацию? Хорошо бы ей какой-нибудь подарок найти — бусики там, или колечко. И тут я обратил внимание на одного из серенских мастеров — Лазаря Иванковича. На пальцах ремесленника поблескивали большие стеклянные перстни, а у его жены, разносившей в это время блюда со снедью, на запястьях сверкали витые стеклянные же браслеты. Так, так, а ведь это идея. Осторожно отодвинул Сбыславу и выбравшись изо стола, я подошел к стекольщику, попросив его показать перстенек.
— Сам делал?
— Это ерунда, — пренебрежительно бросил мастер. — Работу с изъяном себе оставил, — без лишней скромности пояснил Лазарь, снимая с пальца отливающее небесной лазурью ювелирное изделие, — а так обычно, неплохо выходит.
Действительно неплохо, мысленно подтвердил я, разглядывая перстень на свет. Калиево-свинцово-кремнеземное стекло, выплавленное точно по науке.
Заметив мое одобрение, Лазарь вытер руку о тряпицу и махнул жене, чтобы подала ему суму.
— Вот, подарок для князя припас. Чай, после разорения и посуды у него не осталось. — Бережно достав сверток, мастер развернул сукно и извлек прекрасный кубок ручной работы.
Презент сразу же был вручен Ярославу, который в благодарность провозгласил здравницу всем серенцам. Кубок пошел по рукам, сопровождаемый восхищенным аханьем. Ну, меня стеклянным стаканом не удивишь, а вот сам мастер может очень даже пригодиться.
— Скажи, Лазарь, а все потребное для производства ты с собой взял?
— Два возка, — довольно кивнул стекольщик. — Тимофей озаботился лошадку найти, чтобы всю мастерскую свезти.
Через минуту мы уже стояли во дворе рядом с розвальнями, в которых Лазарь привез инструменты и сырье для стеклоделанья. Увлеченный мастер начал показывать свои сокровища:
— Вот в этих мешках сурик, в этом песочек отборный, а тут поташ.
От восторга я даже потер рук.
— Поташ это хорошо. Это очень, очень хорошо.
Довольный собой, ну и мастером, конечно, я вернулся за стол и занялся черчением на чистом берестяном листе, используя кинжал вместо линейки, а круглое основание маленького медного кубка вместо циркуля. Получалось не очень, все-таки я больше историк, чем инженер-чертежник, но трудности меня не останавливали.
Между тем пир продолжался. Изголодавшиеся за время скитания по лесам люди поглощали пищу неспешно, но основательно. Громких здравниц не провозглашали, вроде повода нет, но сильно и не грустили. В общем, такой солидный корпоративный банкет. Прервали нас неожиданно. Дверь вдруг резко, как будто ее хотели сорвать с кожаных петель, распахнулась, и в терем буквально влетел Доманег, посланный давеча на разведку. Вместе с ним в помещение ворвался еще один воин, со смутно знакомым лицом. Возможно, видел его среди сотни других Городецких дружинников, а может, и показалось. Эх, почему до сих пор какие-нибудь гербы не ввели, чтобы сразу было видно, какой воин из чьего отряда.
Прежде, чем дверь захлопнули, успел заметить, что ратники прибыли о двуконь, причем лошадки татарские. Меж тем, даже не перекрестившись на иконы, Доманег еще с порога радостно закричал:
— Разбили все войско нехристей! Козельцы прислали дружину и та ночью всех агарян убила. Полона набрали — тьму, а поживы… — Гридень закатил глаза к небу и развел руками, показывая неисчислимость трофеев. — Сейчас по лесам отлавливают тех, кто утек, а горожане добычу в поле собирают.
Хм, простейшая задача с дробями. Если убили всех, да еще больше в плен взяли, да еще часть сбежала… Или я не понимаю в арифметике, или гонец что-то перепутал. Но раз трофейные команды работают спокойно, то разгром Очирбата действительно полный.
Как только радостный гомон несколько поутих, десятник Плещей, опередив меня, первым спросил вестника:
— Что Ростислав нам приказывает делать?
Улыбка на лице Доманега тут же исчезла, чело покрылось морщинами, а плечи подавлено опустились. Все стало ясно без слов — князь погиб.
* * *
Обратный путь к Городцу был куда веселее прежнего путешествия. Уже не горстка беглецов, опасающихся погони, спешила тайными лесными тропами, чтобы спрятаться в глуши и отсидеться до конца нашествия. Теперь победоносное, хм, нет, скорее причастное к большой победе войско горделиво шествовало по своей земле, не боясь встречи с врагом. Уже не было необходимости продираться через частолесье, и мы смело продвигались напрямик. Однако, боковые дозоры и головная походная застава присутствовали, как и положено по уставу. Хотя бояться мы никого не боимся, но стоило опасаться нежданной встречи с разведкой или мелкими боевыми группами противника. Правда, наша внушительная кавалькада из двух десятков саней и такого же количества всадников впечатляла своей численностью, и никто на нее покушаться не торопился.
Юный Ярослав, снова сидевший на моем коне, поминутно оглядывался, проверяя, на месте ли его немаленькая дружина, подобающая князю. Княжеская казна также теперь соответствовала своему названию. Ратча не успел растратить все выделенные ему средства и сдал их остатки вместе с моими деньгами. К счастью, всю меховую рухлядь новгородец распродал и казна была достаточно компактна, так как состояла исключительно из серебра. Мою золотую гривну Тимофей хранил отдельно, бережно завернув, чтобы ни миллиграмма не стерлось.
Небрежно бросив редкостную драгоценность в кошель, я мельком пересчитал разложенные на столе серебряные гривны, подтвердив заявленное количество, а мешочки с монетами просто взвесил на руке. Чтобы не таскать лишнюю тяжесть, свои непотраченные деньги забирать не стал, да еще и высыпал в общую кучу последние гривны, лежавшие в мошне, чем совершенно добил Ратчу, не ожидавшего такого нестяжательства. По его глазам было видно, что свое серебро он никому не отдаст, даже если вздумает уйти в монастырь.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
