Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
Одно лишь заботило и волновало Гудика – рассказ покойного ныне гостя о событиях в ночной тайге и престранной бабе, ему там повстречавшейся. Когда переселенец описывал ее, в животе у Гудика неприятно засосало, как бывает при отвратительном воспоминании или предчувствии неотвратимой беды. Смутные ассоциации, возникшие у него вчера во время этого рассказа, сегодня приняли совершенно определенную форму, и он, пожалуй, знал, о ком шла речь: облик и голос описанной гостем особы полностью соответствовали Дарье Ракшиной, которую Гудик всегда недолюбливал и даже побаивался за решительность и безаппеляционность. В присутствии этой женщины он тушевался и возыметь на нее влияние стоило ему непомерных трудов.
Вчера, на крыльце, Гудик сказал определенному на заклание переселенцу правду: Дарья Ракшина заживо сгорела два года назад в Улюке со всей своей семьей, поддавшись вызванному религиозными увещеваниями Гудика массовому психозу и предпочтя, подобно остальным жителям деревни, смерть во всепоглощающем пламени мукам дальнейшего богопротивного существования в угоду Сатане. Никто не вышел тогда из пламени, никто на спасся! Илья был в этом уверен, наблюдая со стороны полыхающую деревню и зорко следя за тем, чтобы ни в одной отдельно взятой жертве не победило малодушие. Вопли горящих заживо людей были громче треска разъяренного пожара, и ему казалось тогда, что в этом диком хоре он различает полный боли и ненависти крик строптивицы-Дарьи. Но все миновало, и воцарилось спокойствие, если не принимать во внимание нелепых россказней глупого ямщика о якобы чинимой улюкскими покойниками расправе над проезжими и прохожими. Илья подавил в себе тогда проклюнувшиеся было на почве суеверия ростки паники и списал все на пьянство и хвастливость этого мужлана. Но теперь беспокойство вновь охватило его, причем вызвано оно было не только пресловутой боязнью покойников, с чем еще можно было бы мириться, но и тем фактом, что младшая дочь убиенного гостя избежала участи своих близких и находится сейчас где-то в тайге неподалеку, не то в избе каких-то излишне сердобольных крестьян, не то в мрачной обители улюкских мертвецов, готовящих ее к мести. Вполне может быть, конечно, что она все же померла от своей лихорадки, и тогда беспокоиться не о чем. А если нет? Что, если она объявится через какое-то время в Николопетровке и начнет повествовать каждому встречному-поперечному о своей пропавшей семье и цели их путешествия? Что, если отец упоминал в ее присутствии имя Гудика?
Нет-нет, скользкий змей, называющий себя старовером, не опасался ни преследования со стороны властей, ни каторги. Даже узнав правду, безграмотные крестьяне не сумели бы причинить ему вреда – слишком ловок и хитер он был для них, но в этом случае, безусловно, под угрозу встали бы его намерения касательно судьбы самой Николопетровки, которую он тщательно, день за днем и месяц за месяцем подготавливал. Замутненные сейчас пылью экстремальной религии глаза деревенских жителей могут вдруг снова прозреть, и тогда вся кропотливая работа лидера новоиспеченной секты пойдет насмарку. Разве мало ему одного Якова Угрюмова?!
Нет, так этого оставлять нельзя, нужно принять меры. И, прежде всего, отправиться на развалины погибшего Улюка, проверить, не прячется ли там кто, не разыгрывает ли, в самом деле, прохожих навроде легковерного хмельного ямщика, не глумится ли над людскими суевериями? Даже если днем там и нет никого, какие-то следы, несомненно, должны были остаться, и он обнаружит их. А нет, так дом за домом, деревня за деревней он обойдет всю округу и отыщет пригревшегося где-то змееныша, а отыскав, церемониться не станет. Начатое должно быть доведено до конца, а иначе и начинать не стоило. Он не может позволить своим планам сорваться только потому, что какая-то там девчонка бегает по тайге от него и своей судьбы!
Эта мысль привела Гудика в такое негодование, что он, в считанные минуты собравшись и отмахнувшись от завтрака, тут же вышел из дома и, лишний раз убедившись в отсутствии преследования, скрылся в обступающей деревню густой тайге.
Но судьба человеческая – не план по уборке картошки и не воскресные блины с топленым маслом. Если уж Всевышний послал кому воздушный поцелуй, то он непременно долетит до адресата, частью духа его станет, и клопу зловонному не удастся сему воспрепятствовать, каким бы ушлым и подлым он ни был. Глупость и самонадеянность людская поражает, и когда видишь, с каким радением ищет очередной «архимед» точку опоры, дабы оскорбить незыблемое, остается лишь качать головой в неподдельном презрительном сочувствии и умолять Господа «простить им, ибо не ведают, что творят», чем, кстати, с незапамятных времен якобы и занимаются попы.
Часа через полтора пути Гудик достиг сгоревшей деревни, в которой когда-то жил и которую привел своими проповедями в ее сегодняшнее состояние. Черные, обугленные останки изб и стойл, на треть заваленные снегом, покосившиеся заборы, не разобранные на дрова из суеверного страха, и бродящие где-то между ними сто сорок душ загубленных крестьян, обманутых и неупокоенных… Ветер гулял по пожарищу, то постанывая, то рыдая, порой норовя оторвать очередную обгоревшую доску от какой-нибудь шаткой конструкции, порой угрюмо ворча в одном из углов, словно побитая недобрым хозяином собака.
Немного оробев при виде творения рук своих, Гудик быстро собрался с духом и, убеждая себя в том, что при дневном свете ничего непредвиденного с ним случиться не может, вошел в деревню. Беглое обследование останков двадцати восьми бывших хозяйств не должно было, по его расчетам, занять много времени, и он решил начать с ближайшего к нему участка, того, где когда-то обитал местный шорник с семьей.
Надо сказать, не много удовольствия может доставить этот вид деятельности, а уж развлечением его и вовсе назвать сложно. Посему Гудик, все более торопясь, ограничивался лишь беглым осмотром погибших усадеб, сосредоточившись, главным образом, на поиске свежих следов в снегу и мало прислушиваясь к раздающимся вокруг звукам, которые, между тем, становились все явственней и были все менее похожи на естественные звуки природы. Так, к противному вороньему карканью примешивалось теперь что-то вроде покашливания, перемежающегося со странным хриплым смехом, пощелкивание и треск проседающих балок напоминали теперь шаги крадущегося человека, да и сам ветер – хозяин развалин – превратился теперь в шепот заговорщиков, следящих за передвижениями незваного гостя и размышляющих, как с ним поступить. Пришедшая с запада туча закрыла холодное ноябрьское солнце, и вокруг сразу стало почти темно и как-то особенно мрачно. Илья вздрогнул, порывисто оглянулся и заметил, наконец, перемену в окружающем. Новые, пугающие звуки обступили его плотным кольцом, неумолимо сужающимся и словно обволакивающим его какой-то незримой оболочкой. Но это было еще полбеды: теперь Гудик увидел и тени, то тут, то там мелькавшие среди обугленных развалин, появлявшиеся внезапно и так же внезапно исчезавшие, прежде чем он мог что-то разглядеть. Всем своим телом ощущал он, как окружающая его атмосфера все более и более напрягается, словно натягиваемая струна, грозя вот-вот лопнуть, и тогда настанет его конец. Гудику стало страшно. Ужас сковал его, противной вязкой слабостью проникнув в мышцы и сделав всякую мысль о поспешном уходе нереальной. Он мог теперь лишь пятиться назад, с огромным трудом передвигая внезапно отяжелевшие ноги, и каждый шаг приближал его к унылым останкам последней не обследованной им избы, принадлежащей когда-то мужику Ракшину, чья жена, Дарья, так кричала и билась два года назад, умирая в диких муках. В тот момент она, должно быть, волею судьбы постигла истинные мотивы, движущие ее «духовным лидером», и ее вопль «Будь ты проклят!» все еще стоял в ушах Ильи, хотя он и не предавал ему до сих пор большого значения. Сейчас же прошлое вдруг приобрело для него иную окраску, как всегда бывает, стоит человеку оказаться меж молотом и наковальней, как оказался нынче замахнувшийся на Бога лже-старовер. Страх, острой иглой проникший в сердце, принес с собой отчаянное сожаление о содеянном, но не раскаяние, ибо преступнику такого ранга, как попавший сегодня в западню Гудик, оно неведомо. Он лишь посетовал на судьбу, погнавшую его в Улюк, и удивился тому обстоятельству, что мертвые и днем обладают такой силой. Впрочем, он знал: до полуночи он недоступен им физически, а посему имеет все шансы выбраться отсюда невредимым. Главное, не терять присутствия духа и не лишиться сознания от страха, каким бы сильным он ни был. И тогда он, конечно же, доберется до дома, а там посмотрим, кто кого…
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
