— Что ты имела в виду под словами «обихаживал как мужчина»? — переспросила София, слегка озадаченная. — Надеюсь, ты не хочешь сказать, что он…
— Именно это, — отозвалась кухарка с лукавинкой в голосе. — Говорят, что доктор Линли искусен не только как врач, но и в постели, как любовник…
— Элиза, — недовольно перебил ее сэр Росс, — если тебе хочется почесать языком, то, пожалуйста, прошу тебя, занимайся этим там, где я не могу тебя услышать.
Он сердито посмотрел на обеих женщин, но затем его взгляд остановился на Софии.
— Думаю, вам обеим будет куда полезнее обсуждать иные темы, нежели то, насколько искусен в постели доктор Линли.
София заговорщически посмотрела на кухарку.
— Сэр Росс совершенно прав, — сказала она. — Нам не следует опускаться до сплетен в его присутствии. — Она остановилась рядом с его постелью и добавила нарочито громко: — Ты расскажешь мне все, что знаешь о докторе Линли, когда мы с тобой вернемся на кухню.
Как только острая боль в плече стихла, сменившись постоянной, но тупой, сэр Росс согласился, чтобы София помогла ему раздеться. Большую часть этого нелегкого дела он взял на себя, однако даже такая, казалось бы, нехитрая работа быстро утомила его. К тому моменту когда София надела ему на плечи полотняную ночную рубашку и помогла продеть в рукав больную руку, он уже совсем обессилел.
— Спасибо вам, — пробормотал он, откидываясь со стоном на подушки.
София разгладила одеяло, подтянув его повыше, чтобы хорошенько накрыть раненого, и в этот момент встретилась с ним взглядом. Он пристально смотрел на нее своими темными глазами, в которых читалась тревога и еще что-то. Только вот что? Этого София не могла понять.
— Сэр Грант ждет за дверью. Вы его сейчас примете или мне сказать ему, чтобы он пришел позже?
— Приму, — ответил сэр Росс и вновь застонал. Ему меньше всего хотелось говорить с кем-либо в эти минуты, даже с Морганом. Ему хотелось тишины и спокойствия и чтобы рядом с ним была София.
Словно почувствовав его немой призыв, она потянулась к нему, но затем передумала. Уже не в первый раз Росс ощутил в ней внутреннюю борьбу, конфликт между желанием и отвращением, словно она пыталась отказать себе в чем-то, чего страстно желала. София протянула руку и погладила ему лоб, убирая прохладными пальцами со лба волосы.
— Только не говорите с ним слишком долго, — прошептала она. — Вам нужен покой. А я пойду принесу вам ужин.
— Я не голоден.
София пропустила его слова мимо ушей и вышла вон. Росс печально улыбнулся, понимая, что она от него не отстанет, пока он не съест свой ужин.
В комнату вошел сэр Морган Грант — правда, для этого ему пришлось пригнуться, чтобы не задеть дверной косяк. Он бросил взгляд на лежащего в постели Росса Кэннона.
— Ну, как ваши дела? — негромко спросил он, опускаясь на стул рядом с кроватью.
— Лучше не бывает, — ответил главный судья. — Рана пустяковая. Уже завтра я намерен вернуться к работе, самое позднее — послезавтра.
По какой-то ведомой только ему причине Морган рассмеялся:
— Черт вас побери, Кэннон! Интересно, что бы вы сказали мне, окажись на вашем месте я.
— Не присоединись я к погоне, Батлер наверняка бы ушел от нас.
— Ну конечно. — Морган и не думал скрывать сарказма. — Сейер говорит, что на вас было страшно взглянуть. По его словам, вы вскарабкались на крышу с ловкостью бродячего кота, а затем перепрыгнули на крышу другого и бросились вдогонку за преступнику. Ничего себе прыжок, скажу я вам, — целых пять футов. Вы представляете себе, что было бы, оступись вы ненароком? Кстати, хотя все видели, что Батлер стрелял в вас, никто так и не понял, что вы ранены, потому что вы продолжали его преследовать, пока не настигли. Сейер говорит, что вы — настоящий герой.
Правда, произнесена эта похвала была таким тоном, что было ясно, каково истинное мнение Моргана об этом геройстве.
— Но ведь я не упал, — возразил Росс, — и все закончилось так, как и следовало. Об остальном можно забыть.
— Забыть? — Хотя Морган довольно неплохо владел собой, его лицо вспыхнуло, покрывшись красными пятнами. — Какое вы имеете право рисковать собственной жизнью, да еще таким вопиющим образом? Вы отдаете себе отчет в том, каковы были бы последствия для Боу-стрит, если бы вас ранило насмерть? Должен ли я напоминать вам о том, что нашлось немало тех, кто был бы несказанно рад вашей безвременной кончине. Это был бы для них отличный предлог, чтобы разогнать наших сыщиков и отдать весь Лондон на откуп частным ловцам преступников, а на самом деле — воротилам преступного мира вроде Ника Джентри.
— Уверен, вы бы не позволили этому произойти.
— Увы, боюсь, что в данном случае я оказался бы бессилен, — печально возразил Морган. — Мне недостает вашего опыта, вашей ловкости, если хотите, ваших знаний и умения в политической сфере — по крайней мере пока недостает. И ваша смерть поставила бы под удар все, чего мы сумели достичь. Но что я совершенно отказываюсь понять, это как можно было ставить буквально все под удар ради женщины, черт побери!
— Что вы сказали? — требовательно спросил Росс. — Вы считаете, что я гнался за преступникам по крышам ради женщины?
— Да-да, из-за мисс Сидней, — произнес Морган, глядя в упор на судью. — Вы сильно изменились с тех пор, как она появилась у нас, и сегодняшнее происшествие — наглядный тому пример. Не буду притворяться, будто мне понятен ход ваших мыслей…
— Благодарю вас, — мрачно отозвался сэр Росс.
— Однако ясно, что вы пытаетесь разрешить какую-то проблему. И как мне кажется, она проистекает из вашего интереса к этой особе. — После этих слов суровое выражение лица Моргана несколько смягчилось, и он посмотрел на главного судью с нескрываемым любопытством. — Если она вам нужна, то сделайте ее своей, — спокойно произнес он. — Бог свидетель, она отдастся вам с великой радостью. Только слепой, наверное, еще этого не видит.
Росс задумался, но ничего не ответил. Он не привык копаться в собственной душе, предпочитая изучать чувства и движущие мотивы действий других людей. К собственному, и притом весьма малоприятному, удивлению, он понял, что Морган прав. Он действительно действовал как мальчишка, безрассудно, движимый желанием и отчаянием, а возможно, и чувством вины. Ему казалось, что его жена умерла уже давно и боль утраты за прошедшие со дня ее кончины пять лет уже успела стихнуть. Но теперь он все чаще ловил себя на том, что не думает о ней по нескольку дней подряд. Нет, он по-прежнему любил Элинор всей душой. Однако память о ней с каждым днем становилась все слабее и бледнее, особенно с тех пор, как на Боу-стрит появилась София Сидней. Росс никак не мог припомнить, чтобы его когда-то с такой же страстью тянуло к супруге. Нет, эти чувства было даже как-то неприлично сравнивать, и все же, и все же… Элинора была такая хрупкая, такая болезненная и бледная. София же так и лучилась здоровьем.
