Но он не ответил на вопрос, решив зайти с другой стороны.
– Вы знаете, кто мы такие?
– Представляю.
– И не станете об этом распространяться?
– Вряд ли. Начать хотя бы с того, что мне никто не поверит.
– Значит, запираться бессмысленно.
– Абсолютно. Видите ли, седло у меня, а Марафонское фото – у Невилла.
– Какое фото?
– Марафонское. Марафон – место битвы, состоявшейся почти две с половиной тысячи лет назад. Фото выпало из кармана Стефана, и Невилл нашел его, когда наткнулся на тело.
– Вот оно, значит, как…
– Да, именно так, и если вы считаете, что можете прийти и требовать мою находку…
– Да нет, никто ее у вас не требует, никто не отбирает. Мы выше этого. Видите ли, мы цивилизованные люди.
– Ага, еще как цивилизованные!
– Послушайте, – чуть ли не с мольбой воскликнул он, – мне нет смысла таиться. Был такой народ – вы говорите, четыреста миллионов лет назад – значит, тогда они и жили…
– Какой еще народ? Четыреста миллионов лет назад не было никаких народов.
– Да не здесь, не на Земле, а на другой планете.
– А вы откуда знаете?
– Мы нашли эту планету.
– Мы? Кто это «мы»?
– Я, Анжела, Стефан, другие такие же. Остатки человечества. Но Стефан был на нас не похож. Он был атавистическим типом.
– Вы несете какую-то чушь! Выходит, вы из будущего?
Это безумие. Безумие – задавать подобные вопросы таким тоном, словно речь идет о чем-то вполне заурядном.
– Да, – подтвердил он. – Мы из другого мира. Вы бы не узнали ни его, ни людей в нем.
– Я узнаю вас. Вы точно такой же, как и другие, и ничем не отличаетесь от остальных моих знакомых.
Он взглянул с видом величайшего снисхождения.
– Торнтон, подумайте: вот если бы вы отправились во времена варваров, неужто оделись бы в пиджак и брюки? И стали бы говорить на английском языке двадцатого столетия?
– Да нет, конечно. Я бы закутался в волчью шкуру и изучил бы… Ах, ну да, так и есть – варварский язык.
– Термин чисто условный. Если я вас оскорбил…
– Ни в малейшей степени, – ответил я, стараясь сохранять объективность. Если он действительно сильно отдален от нас во времени, то я могу казаться ему варваром. – Вы рассказывали о найденной планете.
– Она сгорела – ее солнце стало Новой. Вся вода испарилась, почва обратилась в золу и прах. Так вы говорите, полмиллиарда лет?
– Почти.
– Вполне возможно. Теперь звезда стала белым карликом, времени было вполне достаточно. На планете жили разумные существа. Мы нашли…
– Вы имеете в виду себя лично? Вы видели эту планету…
– Нет, не я, – покачал он головой. – Никто из моих современников ее не видел. Это было тысячу лет назад.
– За тысячу лет могло случиться многое…
– Да, разумеется. За тысячу лет многое забылось. Многое – но не это. Это мы помним хорошо, это не миф. Видите ли, за все время полетов в космос это единственный встреченный нами след разума. На этой планете были города – пусть не совсем города, но постройки были. Разумеется, не уцелело ничего, кроме камней, из которых они были выстроены. Камни по-прежнему уложены друг на друга, как в день постройки. Естественно, не обошлось без разрушений – вероятно, следствие землетрясений. Никакого выветривания – там больше нет ветров: вместе с водой исчезла и атмосфера.
– Ближе к делу, – грубо оборвал я, – все это, разумеется, чудесно и весьма увлекательно…
– Вы мне не верите?
– Пока не знаю. Продолжайте…
– Сами понимаете, люди исследовали руины весьма тщательно и с большим вниманием. До какого-то момента результаты не обнадеживали – руины почти ничего не могли поведать. А потом наконец отыскали резной камень…
– Как это?
– Ну, камень-послание. Плиту, на которой высечено обращение в будущее.
– Только не говорите, что нашли камень и тут же прочли послание.
– Там не было слов или символов, только рисунки. У вас есть подходящее слово – что-то вроде смешных рисунков.
– Комиксы, – подсказал я.
– Вот именно, комиксы. В комиксах была поведана история. Народ этой планеты знал, что их звезда станет Новой. Они уже летали к звездам, но еще не были в состоянии переселить всех жителей планеты. Но что хуже, они не сумели найти пригодную для жизни планету. По-моему, они были очень похожи на нас, их жизнь основывалась на тех же соединениях – кислород и углерод. Но внешне выглядели не так, как мы, они были насекомыми – многоногие и многорукие. Вероятно, во многих отношениях они были приспособлены намного лучше нас. Они понимали, что с ними покончено, пусть и не со всеми до единого. Вероятно, они еще надеялись отыскать пригодную для жизни планету, чтобы выжили хоть немногие. Сохранилось хотя бы семя вида – если бы повезло. Но лишь семя, а не цивилизация. Культура погибла бы. Оказавшись на другой планете, где выживание становится проблемой, сохранить культуру невозможно. Культура была бы забыта, и немногие выжившие утратили бы достояние тысячелетий ее развития. А им казалось важным сохранить хотя бы основы своей культуры, чтобы она не исчезла бесследно для остальных обитателей галактики. Они стояли перед угрозой культурной смерти. Вы можете представить, насколько ужасна подобная перспектива?
– Как и любая смерть. Смерть есть смерть – будто кто-то выключил свет.
– Не совсем. Культурная смерть несколько отличается от остальных видов смерти. Мы боимся не самой гибели, а утраты личности. Страх, что тебя вычеркнут из памяти. Многие люди спокойно встречают смерть, потому что знают, что славно пожили. Они сделали или отстояли некое дело, чем и заслужили память потомков. Они, видите ли, не совсем утрачивают личность, когда уходят из жизни. И если это важно для отдельного индивидуума, то для народа важно тем более. Человеку не так уж трудно свыкнуться с мыслью о неизбежности собственной смерти, но с необходимостью смерти всего человечества, с фактом, что однажды людей не станет, примириться просто невозможно.
– Кажется, я понял, – кивнул я. Подобное ни разу не приходило мне в голову.
– Итак, раса жителей этой планеты вот-вот погибнет и предпринимает меры к сохранению своей культуры. Они вскрывают ее основы и постулаты и размещают их в капсулах…
Я вздрогнул от удивления и указал на увязший в камне цилиндр:
– Вы подразумеваете вот это?
– Надеюсь, – чересчур спокойно и чересчур уверенно сказал он.
– Да у вас просто не все дома. Сперва вы верите в эти сказки…
– Капсул было много. Указывалось даже число, но поскольку мы не смогли расшифровать их систему счисления…
